Он стал старше. Тверже. Увереннее в себе. Скульптурное лицо, широкие плечи… Он выглядел неумолимым. Несгибаемым. Одиноким. И холодным, подумала она, вздрогнув, но не от холода в комнате.
Анни думала — работает ли он еще на своей засекреченной службе? Потом, с удивлением, — интересно, он женат? Наверное, может быть, и женат — от этой мысли у нее защемило внутри.
Она не имела права на боль, на тайное желание — никакого права. Она потеряла его десять лет назад.
У него есть дети? Должно быть, есть.
Анни проглотила набегавшие слезы и отвернулась. Если она еще немного постоит здесь, он проснется, а она вдруг поняла, что совершенно не готова к разговору с ним. Она взяла одеяло из шкафа и накрыла его, а затем тихо поднялась по лестнице. Лишь перед самым рассветом она наконец забылась сном.
На следующее утро Харпера разбудил солнечный луч, упавший ему на лицо. Проснувшись, он немедленно обнаружил три вещи: во сне у него затекла от неудобного положения шея, где-то поблизости имеется горячий кофе; за ним, с расстояния не меньше трех футов, наблюдает пара горящих глаз, таких же темно-серых, как у него.
Его глаза — только более молодые, более невинные. Нос Майка. Отцовские скулы. Рот Анни.
У Харпера снова закололо в сердце. Все четверо, отец, Майк, Анни и он сам, ясно отразились на лице совершенно нового человечка. Горячая волна ревности окатила его, как вчера ночью, когда он смотрел на фото Майка и Анни, которая держит на руках их новорожденного сына.
Мальчишечьи серые глаза подозрительно сощурились.
— Как это ты здесь очутился?
Харпер молчал. За этим вопросом стояло нечто ему непонятное. Тщательно подбирая слова и стараясь говорить только правду, Харпер ответил:
— Мне было не по себе в кровати твоего отца.
Мальчик придвинулся к нему ближе, испытующе глядя в лицо. Он плотно сдвинул обтянутые джинсами колени. Губы его сложились в легкую усмешку.
— Ты ведь никогда раньше не приезжал к нам, так чего теперь приперся?
— Джейсон, — с досадой крикнула из-за двери Анни, — я же просила тебя не будить дядю Харпера.
— Он меня и не будил, — Харпер натянул одеяло, только теперь обнаружив, что укрыт им. Неужели это сделала Анни? Неужели она спускалась ночью и глядела на него спящего? Как же он-то не почувствовал, что она была здесь?
Харпера почему-то не оставлял в покое этот факт. Может быть, Анни не могла уснуть и посреди ночи спустилась вниз утолить жажду — и увидела на своем диване непрошеного гостя. Или она заметила его, когда встала утром? В любом случае он был благодарен ей за заботу.
Она только что похоронила мужа. Вполне понятно, что сегодня у нее были проблемы со сном. Но вот что Харперу хотелось знать, так это почему она сегодня избегала смотреть ему в глаза. Что бы там ни было между ними много лет назад, теперь не имеет значения. Все в прошлом. Все умерло. Всему настал конец. Небось десять лет назад она глаз не прятала, так чего же ей прятать их теперь?
Анни была бледна, волосы высоко подобраны, и синяк на шее напомнил ему, что он собирался спросить у нее кое-что — кое-что более важное.
— Завтрак готов, — сказала она, заглянув в дверь, и отвернулась.
Завтрак был чинный и тихий. Анни не ожидала, что он таким получится. Харпер был отменно вежлив, Джейсон рассерженно сопел — она не могла взять в толк, почему. Ей все время хотелось разрядить накопившееся внутри нее напряжение громким криком. Присутствие Харпера здесь, после всех этих лет, заставляло ее нервничать. Но кричать она не станет. Анни Сэмюэльс Монтгомери славилась своим спокойствием и выдержкой.
Как все в жизни странно, подумалось ей, когда Джейсон доел завтрак и встал, вежливо поблагодарив. Анни позволила ему уйти. Она не была готова остаться наедине с Харпером. Но так или иначе, встреча уже произошла. Их последняя встреча, она знала это. Последняя встреча за десять лет.
— Анни, что у тебя с лицом? — тихий вопрос Харпера нарушил молчание.
«Оно постарело», — подумала она, находясь на грани истерики. Но она знала, что спрашивал Харпер не об этом. Она невольно подняла на него глаза и еле поборола желание прикрыть щеку рукой.
— Просто несчастный случай.
Одна густая бровь, чуть темнее его песочных волос, поднялась вверх.
— Многовато что-то несчастных случаев в этом доме за последнее время. То Майк, то ты. А откуда у тебя на шее отпечатки пальцев? Тоже несчастный случай?
На этот раз ее рука непроизвольно дернулась — поправить ворот свитера. Рука дрожала. «Возьми себя в руки, Анни, возьми себя в руки».
— Да, тоже.
— И ты ждешь, что я тебе поверю? — Он откинулся назад.
— Нет, — Анни с трудом сглотнула и отодвинулась от стола. Поднялась и стала собирать тарелки. — Принимая во внимание наше прошлое, я и не жду, что ты мне вообще будешь верить.
Харпер застыл на месте. Он никак не ожидал, что она станет ворошить прошлое. Но она-то должна была это сделать. Каким-то образом ей надо было найти способ сказать об этом, объяснить.
Но у Харпера на сей счет были свои идеи.
— То, о чем ты говоришь, давно поросло быльем, и не стоит о нем вспоминать. Кстати, как у тебя с деньгами?
Анни остановилась на пути к раковине с грудой грязных тарелок и молчала. Напряжение сковало ей плечи.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, сознавая, что Харпер вряд ли знает о бахвальстве Майка.
— Я имею в виду, что у вас с Майком был общий счет в банке и, наверное, счет этот заморожен в связи с его смертью. Если у тебя есть неоплаченные счета, то кредиторы начнут охотиться за тобой. А страховка? Ты нашла полис? А страховую компанию предупредила?
— О-о… — протянула Анни, озадаченная всеми этими проблемами, связанными со смертью мужа. Она поставила тарелки в раковину. — Спасибо, что напомнил. Я проверю это в понедельник.
Харпер отнес свою тарелку в раковину. К запаху кофе и бекона примешивался слабый запах крема. Детского крема, вдруг вспомнил он. Ей всегда нравился этот запах и шелковистость кожи, которую давало его употребление. Ему тоже.
Но он не хотел погружаться в подобные воспоминания.
— Хочешь, я просмотрю бумаги Майка прямо сейчас.
— Я не могу просить тебя об этом. — Анни отодвинулась, почти отпрянула от него, словно испытывала неловкость от того, что он рядом.
Харпер прекрасно понимал, что она чувствует. Ему вообще не следовало появляться здесь. Ему надо было остаться в городе, заниматься своей работой. Но он тут же отогнал подобные мысли. Если бы он не приехал проводить в последний путь единственного брата, то мучился бы потом от чувства вины долгие годы.
— А ты и не просила. Это я предложил. Просто скажи мне, где они лежат. Или ты не хочешь, чтобы я вмешивался?
Сердце Анни неистово колотилось.
— Нет, — быстро сказала она. А вдруг он соберется и уедет? Она не позволит ему уехать, пока все не встанет на место. Настолько, насколько это возможно теперь. От страха и собственной вины у нее свело желудок. — Нет, спасибо за помощь.
Ей надо было удержать его здесь, хотя бы ненадолго, пока она не возьмет себя в руки.
— Все бумаги в столе, в кабинете. Я тебе покажу.
Она провела его в кабинет и указала на письменный стол.
— Он держит… держал все наши бумаги в большом ящике.
Когда Харпер наклонился, чтобы выдвинуть ящик, она придвинулась ближе и ткнула пальцем:
