Елена Арсеньева
Жемчужина страсти
(Маргарита Наваррская, Франция)
Ее имя значит по-гречески – жемчужина. Но цветок маргаритка, тезкой которого она была, французы используют так же, как мы – ромашку. На нем гадают о любви, отрывая лепесточки и приговаривая: «Немножко, очень, страстно, безумно…»
Все эти слова вполне применимы к героине нашей любовной истории. Немножко, очень, страстно, безумно… Королева Марго была преданной – каких мало! – служительницей Афродиты или Венеры, воскурявшей ей фимиам преданно и верно. Однако Афродита (как и Венера!) умеет отомстить тем из своих жриц, которые…
Но об этом – ниже!
Марго было не более одиннадцати, когда, казалось, какой-то нестерпимый огонь начал сжигать ее изнутри. Она так посматривала на лиц противоположного пола – на мальчиков и на взрослых мужчин, – что окружающие не могли не забеспокоиться. Историк Брантом уверяет, будто «Екатерина Медичи, видя, что у дочери слишком горячая кровь, принялась давать ей с любой едой сок барбариса, который во Франции зовется кислицей». Но, видимо, средство годилось для всех, кроме Марго, а на нее оно никак не подействовало: спустя самое малое время у нее появились два любовника – Антраг и Шарен. История умалчивает, кто оказался первым, известно лишь, что уже на заре своего истового служения Венере Марго показала столько усердия, что довела Антрага до преждевременной кончины. Да-да, юноша просто не выдержал буйного темперамента принцессы! Тогда она соблазнила придворного по имени Мартиг, сделав его третьим в своем списке. Она была еще ребенком внешне, однако, если ей приходило в голову завлечь мужчину, она устремляла на него столь пылкий взор, что разум в голове человека просто таял, оставалось одно лишь неистовое желание: как можно скорей схватить принцессу в охапку и свалиться с ней на ближайшее ложе. К слову сказать, кое-какие внешние приличия соблюдать Марго все же приходилось, поэтому иногда нельзя было искать самое ложе… тогда она отдавалась стоя, что научилась делать весьма ловко. Кто-то из женщин сочтет позу не слишком удобной, но Марго находила в ней массу удовольствия. А впрочем, в том-то и состоял ее счастливый дар, что она находила массу удовольствия во всех позах без исключения!
Если кому-то взбредет в голову упрекать юную Марго в развращенности, пусть он вспомнит, в какой среде произрастала сия маргаритка. Отец ее, король Генрих II, мог, конечно, служить примером высокой нравственности – но лишь в том смысле, что всю жизнь любил и обожал одну женщину… к несчастью, не жену свою и мать Марго, королеву Екатерину Медичи, а прекрасную Диану де Пуатье. Матушка Марго тоже не пренебрегала адюльтером. Правда, с ее интимными историями не было связано таких легенд, как с романом короля, зато Екатерина умудрилась сделать разврат средством государственной политики, создав из первостатейных шлюх-красавиц так называемый Летучий эскадрон, обросший в веках легендарной славой (девицам ее Летучего эскадрона предписывалось без разговоров следовать самым первобытным инстинктам мужчин, да и своим собственным…). Поэтому и Марго находила вполне естественным следовать своим инстинктам и забираться в постель к молодым людям, которые ей нравились.
Любовь, плотская любовь для Марго была вовсе не грехом, а удовольствием и счастьем, и она отдавалась зову плоти радостно, не ведая стеснения. Слишком рано отведав запретный плод, она то, что было связано с постелью, воспринимала просто, все было позволительным, и в самых, казалось бы, необычных галантных ситуациях она не испытывала никакого смущения.
Вот так просто и естественно в пятнадцать лет она и стала любовницей трех своих братьев: Карла, Генриха и Франсуа.
Звучит ужасно, но это исторический факт, подтвержденный, к примеру, таким беспристрастным бытописателем, как Агриппа д’Обинье. Впрочем, подтверждение имеется и самой Маргариты, выражавшей в своих мемуарах недовольство средним братом после того, как он стал королем Генрихом III: «Он жалуется, что я провожу время в занятиях любовью, вот это да! Он что, забыл, что первым уложил меня?»
Между прочим, Клеопатра тоже грешила со своим братом Птолемеем, да и Цезарь не обходил вниманием сестру свою… А если вспомнить примеры из любовного опыта многочисленных жителей Олимпа – богов-кровосмесителей или, скажем, божеств Севера..
Марго считала себя если и не вполне богиней, то уж полубогиней-то во всяком случае, а потому позволяла себе не стесняться.
Когда ей исполнилось восемнадцать, красота ее стала просто-таки сводить мужчин с ума. Они были готовы на все, чтобы заполучить в свои объятия эту брюнетку с глазами цвета черного янтаря. Ее глаза способны были одним своим взглядом воспламенить все вокруг! Кожа ее была такой молочной белизны, что Марго из желания похвастаться, да и забавы ради, принимала своих любовников в постели, застеленной черным муслином, но она и днем виртуозно умела подчеркнуть свою ошеломляющую внешность.
«Ее красиво-причудливые одеяния, ее украшения, – пишет Брантом, – приводили к тому, что все вокруг в нее влюблялись, и ни одно платье не осмеливалось скрыть ее великолепную грудь из опасения обеднить то прекрасное зрелище, которое открылось миру; потому что никогда еще человеческому взору не приходилось созерцать ничего красивее, белее, полнее и телеснее того, чем обладала Маргарита. Большинство придворных буквально обмирали при виде такого богатства, в том числе и дамы из самого близкого ее окружения, коим разрешалось поцеловать ее от избытка восхищения».
Следует сказать, что Марго была чувствительная девушка и любила декорировать чувственность – чувствами.
Например, она была безумно влюблена в своего кузена герцога Генри де Гиза. Ему испонилось двадцать, он был высок, статен и славился красивым лицом, обрамленным роскошными белокурыми волосами. Спустя некоторое время красоту его несколько подпортит шрам, полученный от шпаги наемного убийцы, но пока Генрих был воистину ослепителен. И ему удалось ослепить Марго. Они очень подходили друг другу по темпераменту и полному отсутствию какой бы то ни было стыдливости. По словам историка, они отдавались любовным играм там, где их настигало желание, будь то в комнате, в саду или на лестнице. Однажды их застали даже в одном из луврских коридоров, где они занимались, так сказать, вселенским грехом…
Король Карл IX, старший брат Марго, ничего не знал об их романе, пока его приближенный дю Гаст, известный, кстати, своей просто-таки патологической склонностью к доносительству, не подал ему однажды письмо. То было любовное послание Маргариты герцогу де Гизу, и оно не оставляло ни малейшего сомнения относительно характера отношений между корреспондентами.
Король ненавидел де Гиза за ум и широкую образованность, а еще больше – за неотразимую внешность. В припадке невероятной ревности он помчался к Екатерине Медичи.
– Читайте, – сказал он.
Королева-мать сама была интриганка и во всем видела интриги. Другая женщина разбранила бы распутницу-дочь, а она воскликнула:
– Это преступное оскорбление Вашего величества! Де Гиз хочет хитростью и обманом пробраться в королевскую семью!
Послали за Маргаритой, и не успела та войти в комнату, как король и мать набросились на нее. Ее били ногами и кулаками, называя «кошелкой, мешком для пожитков, чистильщицей трубок»… Когда Марго вырвалась из их рук, у нее был разбит нос, распухло лицо, растрепанные волосы торчали во все стороны, а одежда была изодрана в клочья. Екатерина, всегда чувствительная к внешним приличиям, схватилась за компрессы и приказала принести теплой воды. Мало того, она еще целый час сама зашивала порванное платье дочери.
Но если высокородная матушка отвела душу и угомонилась, то Карлу IX показалось мало. Он поручил своему сводному брату, бастарду герцогу Ангулемскому, убить герцога де Гиза во время охоты.
Но Марго прослышала про его план, предупредила любовника, и тот остался дома. Несколько недель спустя, желая создать впечатление, что с их связью покончено, Марго убедила герцога жениться на Екатерине Клевской, вдове принца Поркена, давней любовнице де Гиза.
