для зрителей?
МАРГАРИТА. А-га? Перед смертью не надышишься?
КОРОЛЬ. Ты про себя?
ДОКТОР. Ой, да прекратите вы, господи-и!
КОРОЛЬ. А почему вы так все ма-анерно загово-орили?
МАРГАРИТА. Церемония такая.
СТРАЖ. Ку-ку, ну чё, с перерывом или без перерыва?
МАРГАРИТА. Да чё тянуть-то, с перерывом, потерпят тридцать минут, не развалятся. — В конце концов, смерть — вещь совершенно естественная.
КОРОЛЬ. Ты думаешь, о чем ты говоришь?
ДЖУЛЬЕТТА. Ну вы тоже, Ваше величество, не очень-то.
КОРОЛЬ (естественно). Да что «не очень-то»? Я просто действительно не хочу умирать. (Манерно.) Ваще уже дошла.
ДЖУЛЬЕТТА. Да кому ж хочется умирать-то?
КОРОЛЬ. Тоже верно.
СТРАЖ. Ку-ку, двадцать восемь минут.
МАРГАРИТА. А в конце-то концов, чем ты лучше других? Ну король, ну и что?
МАРИЯ. Но он и не хуже других, успокойся. Правда, козлик?
Король неприятно удивлен, отыгрывает жестами «козлика».
МАРГАРИТА. Ну и что, все равно он, как и все люди, обречен, приговорен к смерти. Надо было всегда думать о смерти.
ДЖУЛЬЕТТА. Вам легко говорить. А вы сами-то думали об этом?
МАРГАРИТА. Думала-думала, успокойся.
МАРИЯ. Он тоже думал, почему вы так говорите? Правда, козлик?
Король тихо возмущается, но на него никто не обращает внимания.
МАРГАРИТА. Да перестань ты, Мария. Никогда он не думал. Ну что ты мне-то говоришь?
СТРАЖ. Ку-ку, двадцать пять минут.
ДЖУЛЬЕТТА. А моя бабушка говорила: ожидание смерти хуже самой смерти.
ДОКТОР. Джульетта, типун тебе на язык.
Балаган заканчивается.
КОРОЛЬ (снова естественно). Господи! А ведь сколько людей рождаются в эту самую минуту! Сколько бессмысленных рождений в мире!
СТРАЖ. Совершенно верно, Ваше величество. Рождений много, только не в нашем краю. Наша рождаемость сведена практически к нулю.
ДЖУЛЬЕТТА. У нас даже салат не родит, чего уж там говорить.
ДОКТОР. Всеобщая стерилизация, есть такой термин.
ДЖУЛЬЕТТА. Да ничего вообще не растет, хоть тресни.
МАРИЯ. Доктор! Но может быть, когда-нибудь все снова начнет расти?
ДОКТОР. Вряд ли, Ваше величество. Впрочем, может и будет когда-нибудь снова расти, кто его знает. Но уже без Его величества. После. Потом. Может и будет. Без Его величества. Хотя вряд ли. Но кто знает? Без Его величества, может, и будет. Расти. (Смутившись, замолкает.)
КОРОЛЬ. Как — без меня? Доктор! Вы сказали, без меня будет расти?!
ДОКТОР. Я сказал, к сожалению, без вас. Может быть, я сказал, всё и будет расти. Но навряд ли.
КОРОЛЬ. Без меня?! (Джульетта тем временем протирает ему тряпкой лысину.)
ДОКТОР. Да!
КОРОЛЬ. Без меня люди будут расти и смеяться?
ДОКТОР. Вполне возможно, Ваше величество, если уж откровенно. На вас ведь свет белый не сошелся, так сказать, колышком.
СТРАЖ. Ку-ку! Двадцать четыре минуты.
КОРОЛЬ. И что, они будут шутить и танцевать? И расти на моей могиле?!
ДОКТОР. Ну почему на могиле? Есть и другие места.
МАРГАРИТА. Да будут, будут, успокойся. И еще как будут.
КОРОЛЬ. Словно меня никогда и не существовало?
МАРГАРИТА. Да, словно тебя никогда не существовало.
КОРОЛЬ. Доктор!
ДОКТОР. Я не уверен, Ваше величество, не знаю. Не знаю, не знаю. (Махнув рукой, уходит назад.)
КОРОЛЬ (произносит речь громовым голосом, широко жестикулируя). Не-е-ет! Вы всё знаете. Вы всё продумали, прежде чем доводить меня до смерти. Заставить меня умирать. Так вот нет же! Вы никогда не будете петь и плясать на моей могиле. Уж я-то постараюсь. Я заставлю вас гнуть спины на меня и после моей смерти. Сами того не желая, вы катаклизмически будете помнить обо мне. День и ночь. Утро и вечер. О-о, я вас заставлю. Мое имя будет увековечено во всех исторических трудах. Если уж мне придется умереть. И весь мир обязан будет знать всю мою жизнь наизусть. От рождения до самой смерти. Поколения за поколениями будут перемалывать мою биографию вновь и вновь. У школьников не будет других предметов, кроме меня, моего царствования и моих мероприятий. Миллионы музеев моего имени нарастут подобно сталактитам во всех пещерах мира. И не будут люди иметь другого идола, кроме моих гипсовых изваяний, воздвигнутых на всех площадях всех городов и аномалий. (Вступают барабаны и трубы.) Сжечь все другие книги! Разбить все другие статуи!
ДОКТОР. Ваше величество...
КОРОЛЬ. Что, испугались, узурпаторы?! Мое изображение, мои портреты должны висеть во всех министерствах, во всех больницах и бухгалтериях. Мое имя дадут всем самолетам, кораблям и яхтам. Все другие короли, поэты и философы будут забыты! Сжечь все другие книги! Одно имя, одна фамилия — для всего мира! Король Беранже Первый! («Марширует» по сцене, управляя троном.) И младенцы, учась говорить, будут начинать с моего имени, Бе-ран-же! (Встает и выходит на центр.) Я хочу быть на всех иконах, на миллионах крестов во всех храмах! И вы, слышите, вы сохраните в этом дворце мое тело нетленным. На века. Пусть громче играет музыка! Пусть мне приносят дары. И девственницы у моего саркофага пусть клянутся в вечной любви мумии короля Беранже Первого. Я буду с вами на века... Вы никогда не будете петь и плясать на моей могиле.
МУЗЫКА. КРИКИ.
И пусть извивы рек во всех долинах образуют мой профиль.
Раскаты грома — и Король падает.
Звуки дождя. Пауза.
ДОКТОР. Насколько я правильно понял, Ваше величество, согласно вашей воле ваше тело будет забальзамировано и храниться вечно? Что ж, это вполне допустимо. Вспомните Леопольда Шестнадцатого, Казимира Беспамятного, Вальдура Семнадцатого, Рамзеса Первого... Который до сих пор, подумать только, спит в своей пирамиде!
КОРОЛЬ (неожиданно просто, с легкой досадой). О-ох, оставьте свои идиотские домыслы, доктор. Я давно заметил: у вас полностью отсутствует ч.ю. — чувство юмора. Подумайте сами, какого черта я буду лежать в виде трупа? Уж на это моих мозгов хватает.
ДОКТОР. Извините.
КОРОЛЬ. Вопрос в другом: будут ли вообще обо мне помнить, или нет?
ДОКТОР. Ваше величество!
КОРОЛЬ. Ну так вот, доктор. И зарубите это у себя где-нибудь. Никто, никто не будет помнить обо мне. Вначале — да. Некоторые. И всё. Потому что все эгоисты. И думают только о своей жизни, а не о моей. А в конце-то концов, кому она вообще нужна, эта память. (Вступает самба.) И что это такое — «память»? В этой
