Люблю я в них человека.
Что мне до его отечества, что
До веры его? Ну, словом,-
Мне люб и дорог человек,
Лишь был бы он здоровым.
Отечество и религия -- вздор,
Ведь это -- только платья!
Долой все чехлы! Нагого, как есть,
Хочу человека обнять я.
Я -- человек, человечеству я
Вся отдаюсь без отказу.
Могу отметить мелом долг
Тем, кто не платит сразу.
Палатка с веселым венком -- моя
Походная лавчонка...
Кого угощу мальвазией
Из нового бочонка?
ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ
Женское тело -- те же стихи !
Радуясь дням созиданья,
Эту поэму вписал господь
В книгу судеб мирозданья.
Был у творца великий час,
Его вдохновенье созрело.
Строптивый, капризный материал
Оформил он ярко и смело.
Воистину женское тело -- Песнь,
Высокая Песнь Песней!
Какая певучесть и стройность во всем!
Нет в мире строф прелестней.
Один лишь вседержитель мог
Такую сделать шею
М голову дать -- эту главную мысль
Кудрявым возглавьем над нею.
А груди! Задорней любых эпиграмм
Бутоны их роз на вершине.
И как восхитительно к месту пришлас
Цезура посредине!
А линии бедер: как решена
Пластическая задача!
Вводная фраза, где фиговый лист -
Тоже большая удача.
А руки и ноги! Тут кровь и плот
Абстракции тут не годятся,
Губы -- как рифмы, но могут при
Шутить, целовать и смеяться.
Сама Поэзия во всем,
Поэзия -- все движенья.
На гордом челе этой Песни печать
Божественного свершенья.
Господь, я славлю гений твой
И все его причуды,
В сравненье с тобою, небесный пс
Мы жалкие виршеблуды.
Сам изучал я Песнь твою,
Читал ее снова и снова.
Я тратил, бывало, и день и ночь,
Вникая в каждое слово.
Я рад ее вновь и вновь изучать
И в том не вижу скуки.
Да только высохли ноги мои
От этакой науки.
ЦИТРОНИЯ
То были детские года,
Я платьице носил тогда,
Я в школу только поступил,
Едва к ученью приступил.
Двенадцать девочек -- вся школа,
Лишь я -- герой мужского пола.
В клетушке-комнатке с утра
Весь день возилась детвора,-
Писк, лепет, щебетанье, гам,
Читали хором по складам,
А фрау Гиндерман -- барбос,
Украсивший очками нос
(То был скорее клюв совы),-
Качая головой, увы,
Сидела с розгой у стола
И больно малышей секла
За то, что маленький пострел
Невинно нашалить посмел,
Вмиг задирался низ рубашки,
И полушария бедняжки,
Что так малы и так милы,
Порой, как лилии белы,
Как розы алы, как пионы,-
Ах, эти нежные бутоны,
Избиты старою каргой,
Сплошь покрывались синевой!
Позор и поруганье, дети,-
Удел прекрасного на свете.
Цитрония, волшебный край,
Так звал я то, что невзначай
У Гиндерман открылось мне,
Подобно солнцу и весне,
Так нежно, мягко, идеально,
Цитронно-ярко и овально,
Так мило, скромно, смущено
И гнева гордого полно.
Цветок любви моей, не скрою,
Навеки я пленен тобою!
Стал мальчик юношей, а там -
Мужчиною по всем правам.
И -- чудо! -- золотые сны
Ребенка в явь воплощены.
То, чем я бредил в тьме ночной,
Живое ходит предо мной.
Ко мне доносится сквозь платье
Прелестный запах, но -- проклятье!
На что глядел бы я веками,
То скрыто от меня шелками,
Завесой тоньше паутины!
Лишен я сладостной картины,-
Закрыла ткань волшебный край,
Цитронию, мой светлый рай!
Стою, как царь Тантал: дразня,
Фантом уходит от меня.
Как будто волей злого мага -
