все в порядке.
Снежные хлопья стали падать чаще. Наверное, это был последний снегопад прошедшей зимы. Машина ехала по неширокой мощеной улице. Дорога слегка поднималась. Людей в этот ранний час совсем не было.
- Скажите, а чем вы обычно занимались там, в больнице? - спросила миссис Йеркс. Она говорила, не поворачивая головы.
- Эльза, не нужно, - сказал Яков.
- Но почему же не нужно?
- Это все в прошлом и неинтересно.
- Ну, если ты так думаешь...
- Нет, напротив, очень интересно, - сказал Юлиан Мюри, - там у нас были просто замечательные вечера.
- Вот как? И чем же замечательные?
- Выпивкой. Каждый вечер мы напивались до потери сознания. Кто не терял сознания, тот в одиночестве оставался слушать Шопена - через наушники, чтобы не мешать всем спать.
- Почему Шопена?
- Потому что по ночам передавали всегда Шопена. Чтобы легче засыпалось.
- Мой муж тоже пьянствовал вместе со всеми?
- Еще бы, он был главным заводилой. Правда он никогда не выпивал больше двух бутылок - просто не выдерживал.
- Ужасно. Дома после двух бутылок он всегда оставался свеженьким, как огурчик.
А она любит пошутить, подумал Юлиан Мюри, хорошо, вот уже что-то общее у нас есть. И она совсем не стесняется шутить над мужем в присутствии постороннего. Не, она его не любит.
- Эльза, ты же понимаешь, что это все шутка. Там, в больнице, мы очень любили пошутить.
- Да, я понимаю, - сказала Эльза.
Они подъехали к дому на окраине, Это был неплохой двухэтажный особняк, с виду довольно дорогой. Рядом стояло еще несколько подобных домов. Взглянув сквозь решетчатую ограду, Юлиан Мюри сразу отметил, что гаражей было два. Прекрасно, они богаты.
Автомобиль въехал во двор. К нему бросилась овчарка и стала подпрыгивать, заглядывая в окна. Когда машина остановилась, собака забежала с той стороны, где сидел Юлиан Мюри, встала на задние лапы, опираясь передними о стекло, и стала разглядывать гостя. Она не лаяла.
- Это Холмс, - сказала Эльза.
- Холмс?
- Ну да, Шерлок Холмс. Он очень любопытный и совсем безобидный. Он вечно что-то выискивает или вынюхивает. Поэтому мы его так и прозвали. Он еще щенком был таким. А мой муж обожает детективы.
- Я тоже, - соврал Юлиан Мюри.
Они прошли в дом и поднялись на второй этаж. Эльза показала ему его комнату. Комната была небольшой, но хорошо обставленной. Эльза села на диван и стала рассказывать об устройстве дома. Юлиан Мюри слушал ее невнимательно. Он думал о том, что ему делать дальше. Собака во дворе почти не обрадовалась приезду хозяина. Холмс бежал рядом с Эльзой и ласкался только к ней. Обычно овчарки больше любят мужчин, они чувствуют в мужчине хозяина. Значит, Яков хозяином не был. Хозяйкой была Эльза. Впрочем, это все домыслы.
- Вы меня совсем не слушаете, - сказала Эльза.
- Я слушаю, вы говорили, что обычно ужинали в восемь. Обычно - это до того, как случилось несчастье?
- Да.
Он посмотрел на ее руки. Обе ее ладони лежали на полированной деревянной ручке. У нее были длинные красивые ногти. Ее пальцы постоянно шевелились; бессознательно она царапала лак. В наступившей тишине можно было слышать легкий царапающий звук. Было что-то несчастное в этом незаметном движении, что-то, что заставило его сердце сжаться. Это движение было привычным - деревянная ручка заметно исцарапана. Он посмотрел на другую ручку. Нет, вторая была совершенно гладкой. Значит, Эльза часто сидела в этой комнате, на этом диване, с этой стороны.
Он прервал молчание.
- Мне кажется, что я знаю вас давно. Будто бы я видел много раз, как вы сидите здесь, на этом же диване, в этой же позе и говорите о чем-то. Признайтесь, вы ведь часто сидели вот так, здесь?
- Почему вы так думаете?
- Мне показалось, что это действительно так. Я слушал вас и просто попытался вас понять.
- Понять - что?
- Просто понять.
- Зачем вам это?
- Мне кажется, что вы из тех людей, которым нужно понимание.
Она помолчала и затем спросила:
- Разве не всем людям нужно понимание?
- Нет, не всем. Большинство из них понятны, как рекламные объявления. И так же просты. Большинство человеческих поступков понятны; понятны потому что неглубоки. А неглубоки, потому что все они имеют один и тот же стандартный набор причин: деньги, любовь, страх, стремление к удовольствиям, глупость. Вот, кажется, и все.
- Вы плохо думаете о людях.
- Не о всех. Я знаю, что есть люди, которые сложны, как лабиринт, которые чувствуют тонко и сильно, как будто они состоят из одних только нервов, которые внешне спокойны, невозмутимы и неприметны, потому что научились прятать себя. Но вы не ответили на вопрос.
- Да, я действительно часто сидела здесь, но только не говорила, а молчала. Муж был в больнице, и я была очень одинока. Я была одна во всем доме, если не считать собаки. Я сидела здесь и мечтала, что все это когда-нибудь закончится. Но теперь уже закончилось. Не понимаю, почему я вам это говорю.
- Разве вы не работаете?
- Нет. У нас хватает денег. У мужа большая фабрика.
Она его действительно не любит, подумал Юлиан Мюри, она ни разу не назвала его по имени.
- Какая фабрика?
- О, это интересно, - она оживилась, - фабрика рождественских игрушек и украшений.
- Но это, наверное, не очень выгодно.
- Нет, сейчас выгодно, потому что у нас нет конкурентов. Мы единственная фабрика в городе.
- Это сейчас, а раньше?
- А раньше было две фабрики. Но вторая должна была разориться, потому что ее хозяином был человек, который ничего не понимал в своем деле. Он раньше работал на одну нефтяную компанию, потом заработал деньги и стал заниматься тем же бизнесом, что и мы. Несколько лет он процветал, правда, об этом я знаю только по рассказам мужа. Потом у него дела пошли плохо. Потом вторая фабрика перестала существовать. У этой истории печальный конец - тот человек покончил с собой. Он оставил дома записку, в которой просил никого не винить, сел в автомобиль и поехал в горы. Он разогнался и слетел со скалы. Он сделал это специально, многие видели. Он решил покончить с собой на обратном пути, уже возвращаясь в город. Меня всегда интересовало, зачем он так поступил. Наверное, он провел утро в горах, последний раз полюбовался жизнью, а потом... Может быть, на его месте я бы сделала то же самое. Иногда я чувствую себя немного виноватой мы, конечно, не желали ему зла, но мы ведь были его конкурентами.
В комнату вошла служанка. То, что она служанка, было видно сразу, хотя женщина была неплохо одета и была крашеной блондинкой с гордым, даже заносчивым выражением лица.
- Ах, вот, знакомьтесь, это Мартина, она покажет вам дом, - сказала Эльза, - а я пойду. Встретимся за завтраком.
Во время завтрака Юлиан Мюри чувствовал себя неловко. Семейная обстановка, обилие еды, богатая сервировка стола - все это было для него необычным. Он привык есть на скорую руку в ресторанчиках и
