ал-'Араби обеспечила широкое распространение его поэм (наиболее знаменит сборник поэм под названием 'Толкователь страстных томлений [души]'). В своей поэзии он довел до крайности символизм суфиев, переводя мистические откровения на язык человеческой страсти. Не удивительно, что вследствие этого европейские ученые не раз были введены в заблуждение (несмотря на их знакомство с этим символизмом у таких персидских поэтов, как Хафиз), так как даже мусульманские критики высказывали серьезные сомнения относительно подлинности предлагаемого здесь мистического толкования.

Еще большим поэтическим дарованием обладал современник Ибн ал-'Араби 'Умар ибн ал-Фарид (1182- 1235), который повсеместно был провозглашен величайшим арабским поэтом-мистиком и единственным достойным соперником великих персидских мистиков. Подобно всем им, он выражает свои мистические переживания на языке человеческой любви, хотя неизменно 'возлюбленным является бог, к которому поэт обращается и которого славит под многими именами, то как одну из героинь арабского миннезанга, то как газель или погонщика верблюдов или стрелка, мечущего смертельные взгляды из своих глаз; но чаще всего просто как Его или Ее. Оды сохраняют форму, условности, сюжеты и образы обычной любовной поэзии; их внутренний смысл поч-{90}ти никогда не бывает навязчив, хотя его присутствие всюду проявляется в странной экзальтации чувств' **.

______________

** R. A. Nicholson, Studies in Islamic Mysticism, Cambridge, 1921.

Искусство Ибн ал-Фарида примыкает к традиционной арабской поэзии не только по своему внешнему характеру; риторическая фразеология, причудливые образы, игра слов и tours de force все близко примыкает к стилю, созданному ал-Мутанабби. Из его дивана - тонкого томика, содержащего немногим более двадцати од, а также другие мелкие произведения,- наиболее известны часто переводимая 'Винная песня' и длинная дидактическая поэма в 760 строк 'Восхождение мистика', которая рассказывает о его собственном опыте и считается высшим достижением арабской мистической поэзии.

Приводимый ниже отрывок из одной его малой оды, описывающий видение божественной красоты, обнаруживает все очарование его языка:

Хотя он ушел, каждая частица моего тела видит его

Во всем очаровательном, изящном и прекрасном:

В том, как звучит лютня и заливается свирель.

Гармонично смешиваясь с мелодичными песнями:

В зеленых лощинах, где при вечерней прохладе

Или на утренней заре пасутся газели, щипля траву;

И где собираются облака и льют воду

На цветной ковер, сотканный из цветов;

И где на рассвете зефир с мягко волочащимися полами

Доносит до меня свой сладчайший бальзам;

И когда, целуя уста бутылки,

Я посасываю вино в приятной тени.

Даже у второстепенных светских поэтов наблюдается временный отказ от полного подчинения содержания форме, что на протяжении двух столетий выхолащивало жизнь из арабской поэзии. Баха ад-Дин Зухайр 'из Египта' (ум. в 1258 г.) - самый известный придворный поэт этой эпохи. Его диван отличается простотой языка, отсутствием лести и подлинной глубиной чувства, которые вместе с изящной игрой фантазии придают его стихотворениям некоторое сходство с поэзией Запада и побудили английского переводчика ** сравнить его с Герриком. {91}

______________

** E. H. Palmer.

О слепой девушке

Они называли мою любовь бедной слепой девушкой.

Я люблю ее больше за то, - я сказал;

Я люблю ее, потому что она не может видеть

Эти седые волосы, которые безобразят меня.

Мы не удивляемся, что раны наносятся

Вынутым из ножен и обнаженным лезвием;

Удивительно то, как мечи станут убивать,

Когда они находятся в ножнах.

Она - прекрасный сад, где я

Могу не бояться ничьих подглядывающих глаз.

Где, хотя в красоте цветет роза,

Нарциссы смыкают свои веки.

О карьере Саладина, естественно, появилось несколько биографий, из которых две наиболее ранние написаны людьми, служившими при нем. 'Имад ад-Дин из Исфахана (1125-1201) был крупнейшим историком своего времени. Юношей он поступил на службу к сельджукским правителям Ирака, а достигнув средних лет, перебрался в Дамаск. Позднее он служил у Саладина в качестве главного секретаря по делам Сирии и сопровождал его во всех походах. Помимо биографии Саладина, он написал историю своих первых хозяев, Сельджуков, и подробную всеобщую историю своего времени (большая часть которой утрачена); все они написаны невыносимо витиеватым стилем, свойственным официальной переписке того времени. Менее изощренно, хотя и в хвалебном духе, выдержана биография Саладина, принадлежащая перу его главного секретаря Баха ад-Дина из Мосула.

'В течение последних пяти лет карьеры Саладина,- говорит Лэн-Пуль в своей превосходной биографии, - Баха ад-Дин был авторитетнейшим знатоком и очевидцем происходившего, близким другом и советником султана. Его биография, несомненно, отличается правдивостью, благодаря чему личные пристрастия автора и восточную склонность к преувеличениям легко можно сбросить со счета. Поскольку Баха ад-Дин является единственным прямым свидетелем переговоров между Ричардом I и Саладином, его простодушная правдивость представляется для нас особенно важным качеством'.

Более поздняя биография, составленная Абу Шамой из Дамаска (ум. в 1268 г.), представляет собой третье жизнеописание Саладина, принадлежащее его современ-{92}нику, однако настроенному к нему враждебно. Ибн ал-Асир (1160-1233), араб по рождению, принадлежит к числу величайших арабских историков. Его первая книга - 'История атабеков Мосула', законченная в 1211 г., рассказывает о главных мусульманских противниках Саладина, и, следовательно, достижения Саладина принижаются в пользу прежних покровителей историка. Более беспристрастен он в своем объемистом сочинении Камил ('Совершенный по истории'). Этот обширный труд в двадцати томах содержит всеобщую историю ислама вплоть до эпохи автора, написанную на основе работ предшествующих историков; часть его, посвященная раннему периоду, по существу представляет собой сокращенное изложение большого труда ат-Табари (слишком сложного для поздних ученых) с добавлениями из других источников. Его ценность состоит не только в отрывках из ныне утраченных произведений, но и в несколько более критическом отборе материала, чем у большинства мусульманских историков. Любопытно, что Ибн ал-Асир до девятнадцатого века не был известен и все ранние востоковеды, не исключая и Гиббона, были вынуждены пользоваться в своих работах лишь подражаниями и сокращенными вариантами его труда, сделанными коптом ал-Макином (1205-1273) и султаном г. Хама Абу-л-Фида (1273-1331), обладавшим литературными талантами.

Отметим еще два сочинения, представляющие более общий интерес. 'Описание Египта' 'Абд ал-Латифа (1162-1231), филолога и врача с энциклопедическими знаниями, является одним из самых оригинальных научных трактатов на арабском языке. Кроме полного описания флоры, фауны и древних памятников Египта (включая рассказ очевидца о попытке снести пирамиды), оно содержит описание ужасающей вспышки каннибализма в Каире во время повального голода 1200-1201 гг., и, между прочим, проливает некоторый свет на медицинские исследования того времени.

Гораздо более известен как в Европе, так и на Востоке биографический словарь ('Даты смерти выдающихся людей') Ибн Халликана (1211-1282), сирийца по рождению, притязавшего, однако, на принадлежность к знаменитому бактрийскому роду Бармекидов. Еще юношей он учился в Алеппо вскоре после смерти Йаку-{93}та, и, возможно, именно биографический словарь Йакута натолкнул его на мысль о создании подобного же, но более обширного сочинения. Вместо того чтобы ограничиться определенной категорией писателей, он охватил в своем труде выдающихся лиц всех областей жизни, за исключением лишь первого и второго поколения мусульман и халифов, о которых уже было написано много биографий (например, Ибн ал-Асир составил биографическое сочинение о 7500 'сподвижниках' пророка под

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату