Однако на пристани Чермоз, куда я приплыл на обкомовском катере, чтобы расхлебывать аппетитную кашу, которую заварил топором пьяный матрос впрочем, это не интересно. Обыкновенное ЧП. Но к пристани подъехал военный газик, и учтивый лейтенант вручил мне телефонограмму из Перми. Начальник областного ГБ просил меня срочно прибыть в 'почтовый ящик № 442' (кодовые обозначение лагеря для заключенных) и уговорить французов работать, ибо никто из лагерной администрации не знал по-французски ни слова.
Приехал. Предварительно просмотрел списки и личные дела заключенных. Потом меня провели во французский барак.Третий день французы не выходили на работу и отказывались принимать пищу.
- Встать, - скомандовал заместитель начальника лагеря. Никто не пошевелился на нарах. Я сделал знак, чтоб заместитель начальника помалкивал, прошел в центр барака к холодной печке и сказал по-французски:
- Ну что, бастуем? Между прочим, советским законодательством забастовки запрещены.
На нарах поднялись головы. Кое-кто сел.
- Вы жили в Париже? - спросили меня из левого угла.
- Да, жил. Угадали по акценту? Давайте выкладывайте ваши претензии.
Барак пришел в движение. Со всех сторон посыпались жалобы: завышенные нормы на лесоповале, недостаточное питание; в ларьке ничего не купишь, на окнах барака нет накомарников, не получаем писем, конвоиры грубы - бьют провинившихся, в медпункте нехватка лекарств...
Я обещал, что накомарники повесят, лекарства завезут, солдатам наружной охраны сделают внушение, с письмами разберемся, а в остальном, дорогие господа, таков порядок. К вам еще терпимо относятся. Если бы попытались бастовать заключенные в русском бараке - их давно сволокли бы в карцер.
- Лучше подохнуть, чем так жить, - сказал худой, обросший щетиной человек на ближайших нарах.
Я вгляделся в черты его лица.
- Марк Хедлер?
Человек встрепенулся.
- Марк Хедлер, вы противоречите самому себе. Вы же когда-то утверждали: 'лучше быть красным, чем мертвым'. Вот теперь вы. красный и испытываете на собственной шкуре закон социальной справедливости. Наконец-то у вас и у ваших товарищей равные права и обязанности.
- Мы не за такой социализм боролись, - глухо ответил Хедлер.
- А другого социализма не бывает. Социализм один для всех. Просто вы оказались под колесами Истории. Такова жизнь. Вы же сами говорили, что ход Истории неумолим. Если будете сопротивляться - История вас раздавит. Поймите, я хочу, чтобы вы все выжили. Перезимуете эту зиму, а там, глядишь, срежут срок, выпустят на вольное поселение.
- Во Францию? - насмешливо спросили из правого угла.
Я пожал плечами.
- Боюсь, что Франции ни вам, ни мне не видать. Впрочем, во Франции тоже усиленно строится социализм. Правда, климат получше. Короче, мой вам совет: кончайте голодовку и забастовку. Приступайте к работе. Свои обещания выполню. Здесь, как гласит русская пословица, 'закон - тайга, медведь хозяин'. И по телевидению ваши подвиги никто не покажет.
- Ну что? - спросил меня начальник лагеря, когда я вернулся в караулку. - Кончили бузить французы?
- Совещаются, - сказал я, - голосуют. Такая у них традиция. И вообще, надо бы помягче с ними. Среди них есть люди, которые в свое время сделали для нас немало полезного.
- Известно, - буркнул начальник. - Фашистов давно расстреляли. Только у меня план горит. Кровь из носа - а сдавай положенные кубометры древесины. Мне эти французы стоят поперек горла. Завалю план - с меня стружку снимут
Из окон французского барака донеслось пение.
- Смотри, - поскреб свой затылок караульный солдат -враги народа, а вроде бы революционную песню поют Вроде бы 'Марсельезу'.
- У наc одна революционная песня, - рявкнул начальник лагеря, - Гимн Советского Союза. А ну, скажи слова - 'Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь...' - без запинки отпарировал караульный.
- То-то! - оборвал начальник и трусцой поспешил к французскому бараку.
- Волынка с этими иностранцами, маята, - вздохнул караульный. - Я уж чайник вскипятил, заварку приготовил ипять сейчас вас подымут по тревоге, барак из брандспойтов поливать. И почему гады-французы не дают людям спокойно почифирить?..
Об авторе
Это время, середину 50-х и начало 60-х, потом назовут 'оттепелью' и 'глотком свободы'. Переполненные залы поэтических вечеров, журнал 'Юность', идущий нарасхват, имена любимых поэтов и прозаиков. В прозаиках - В. Аксенов, А. Гладилин, А. Кузнецов, В. Войнович, Г. Владимов... Любимцы, кумиры 15-25- летних, 'яростных, непокорных, презревших грошевой уют': В их героев влюблялись, орудуя их ироничными тирадами, как рапирами, вели разговоры и споры, их язык становился метой: знаешь - значит, свой.
А. Гладилин (1935) был самым молодым из них - между школой и Литературным институтом лишь год работы. В пародии на него говорилось, что он не знает жизни, потому что сразу же 'Толик сел за столик'. Его повести 'Хроника Времен Виктора Подгурского', 'Дым в глаза', 'Вечная командировка', 'История одной компании' были, возможно, наивными, но свежими и чистыми: в литературу входило новое поколение, свободное от рабства в мыслях, от подсюсюкиванья, острое на язык, романтическое, верящее в идеалы и в благородство любого, кто взял в руки Книгу.
Глоток свободы оказался слишком коротким, горло сдавили так, что перехватило дыхание. 'Молодежная проза' так их называли в те годы - вся очутилась за полосатым пограничным столбом. Гладилин уехал в 1976-м. Уезжая, знал, что лишается самого дорогого - читателя. Но скажите - как жить не дыша?
Теперь он возвращается к нам. Уже напечатаны в Союзе лиричный и мудрый рассказ 'Соло для трубы...', 'Репетиция в пятницу' - гротескное повествование о воскрешении Сталина. На фантастичном допущении построена и эта книга. Франция становится советской республикой - конечно же, 'сказка ложь', но надо помнить, что 'в ней намек'. Может быть, этот роман поможет развеять туман, который до сих пор окутывает события января 1991 года в Прибалтике. Многое покажется узнаваемым. Зловеще знакомым.
Анатолий Гладилин живет в Париже. По счастью, в наше время это не преграда для его книг. Выпуская 'ФССР', издательство 'Александра' адресует этот смешной, слегка знобящий роман и ностальгически настроенным читателям Гладилина времен 'оттепели', и новым поколениям. Итак, установление (чуть не написалось привычное 'восстановление') советской власти во Французской республике...
