но в принципе решено правильно. Как ты сюда попал?
Я смущаюсь и бормочу: дескать, наша посудина пришвартовалась к плавбазе, ребята давно в море, баб не видели года четыре...
- Подумаешь, - смеется Витя, - у нас в Певеке такие портовые блонды водятся. Каждая из них - помесь химеры с кикиморой. Только держись! Но держаться надо от них подальше. Мехмат кончил? Физик? Так мы первоклассного синоптика сделаем. Что же тебя занесло в эти края? Поиски романтики? В Певеке этого барахла навалом. Бери не хочу. Да еще приплачивают. Северный коэффициент два к одному. Приезжай. С оркестром встретим и комнату найдем...
Мои сны - это путешествие на поезде. Из окна я наблюдаю знакомые сцены и диковинные пейзажи. Поезд то и дело останавливается. Я просыпаюсь в самых неожиданных местах. На остановках я лихорадочно припоминаю кусок последнего сна, повторяю его - я словно бегу за поездом, вскакиваю на подножку и опять засыпаю. Но горе мне, если я отстаю от поезда и лежу с открытыми глазами.
Мои девочки спят в одинаковых позах, приоткрыв рот, и тихонько посапывают. А мне страшно. Мне страшно за себя. Я чувствую, что физически распадаюсь на части. Нервы, как струны поломанного инструмента, звучат каждый в отдельности. Кажется, что сейчас что-то случится и я начну кричать, звать маму, кого-нибудь взрослого, доброго. И мысль, что от меня еще кто-то зависит, что кто-то ждет моей помощи (а кому я теперь смогу помочь?), приводит в полнейшее отчаяние. Все безнадежно. Я ошибся с ноябрем. Я не составлю прогноз на апрель. Я ничего не добьюсь. Я абсолютная бездарность. Всё, что днем представляется несущественным, сейчас непреодолимо. Ирка, Наташка - клубок запутался намертво. И нет у меня больше сил выдержать эту жизнь. Пора сдаваться. Надо идти в ту больницу без вывески, и пусть врачи колют в меня лекарства, пусть сажают на 'схему', чтоб я отключился от всего на свете - бездумное, бесчувственное существование: гулять по садику, дышать, есть кашу - будь доволен тем, что живешь. Братцы, не могу я больше. Хватит!
Но под утро, за полчаса перед будильником, я как будто проваливаюсь, и эти полчаса дают мне отдых, примиряют меня с действительностью. Я просыпаюсь нормальным человеком.
3
Но билет на самолет может казаться голубой мечтой только во сне. Куда лететь? Юг и запад не для нас, они для курортника с большими деньгами. О юге мечтают на третий год Севера, когда нули по сберкнижке разбегаются. Многих я знал, людей солидных, которые с толстой пачкой купюр уезжали, да все не хватало. Всегда телеграммы присылали: дескать, скиньтесь, ребята, на мели сидим, нет денег на дорогу. Один наш парень из лаборатории земных токов в Сочи уехал, а вернулся через неделю. Без копейки. Помню, говорит, как в последний день пивом в ресторане опохмелялся, а так - сплошной туман. Ни разу даже в море не искупался. Не успел. Конечно, это уникальный случай, но вообще любят деньги юг и запад, прожорливы для нашего брата они, как широкая масленица после трехгодового Великого поста (а может, и Пасха - я в церковных праздниках не разбираюсь). Словом, когда наш брат (человек эпохи прогрессивки) чувствует непреодолимое беспокойство, охоту к перемене мест, - путь его лежит на север или на восток.
Север и восток - вот наши края. Но для туризма они не приспособлены. Правда, если вы иностранец, то в аэропорту вас встречает черная 'Волга', и в гостинице ведут в особый коридор, и в ресторане, в отдельном зале, спецофициантка в чистом фартуке натренированно улыбается... Может, иностранцу за валюту интуристского бурого медведя показывают? А чем же еще ублажить дорогого гостя? Маленькие сибирские города красивы только зимой, когда иней блестит да все свалки под снегом. Но в сорок градусов по улицам не разгуляешься.
В больших городах центральный проспект времен сталинской архитектуры да новые районы типа московских Черемушек. Налюбовался одним городом - в другой не захочешь. Все одинаково. Главная улица - имени Ленина. Параллельно - Коммунистическая, Советская, Красноармейская. Тут же улицы Кирова, Орджоникидзе, Дзержинского. На домах лозунги и призывы: 'Да здравствует коммунизм - светлое будущее всего человечества', 'Дело Ленина победит', 'Храните деньги в сберегательной кассе'.
(Ведь у каждого города своя история - зачем же города как монеты штамповать? Или в этом высший смысл заложен, который мне невдомек? Дескать, приедет человек в командировку, увидит привычную обстановку (все так же, как и всюду) и не заскучает? И с лозунгами, что на каждом шагу, веселее? Наверно. Все бывает. Вдруг человеку жуткий сон приснится - а утром он выскочит на улицу, прочтет плакат на заборе и успокоится: 'Нет, все в порядке, жива советская власть!')
...Последний раз я улетел на восток четыре года тому назад.
Помню, летний Якутск встретил меня жарой и пылью.
Дороги перерыты, дома ободраны, мусорные свалки во дворах, ржавое железо, желтые штабеля дров. Автобусы набиты. Столовые закрыты - то на обед, то на ремонт. В магазинах мужчины в диковинных мятых пиджаках покупали портвейн и настойку.
До нужного человека я не дозвонился (он был на совещании в обкоме). Кое-как устроился в гостиницу. Вид из окон на центральную площадь: прямо огромный портрет Ленина скрывал каркас нового здания; слева на крыше транспарант: 'Сделаем Якутск благоустроенным городом', справа - 'Не оставляйте без присмотра включенными электроприборы'. Снизу из ресторана неслись звуки 'Журавлей' и 'Очей черных'. Впрочем, оркестр себя не утруждал.
Со скандалом проник в ресторан. Официантки, рыча, кормили страшными фирменными блюдами. Но никто не жаловался - сюда приходили не кушать, сюда приходили закусывать.
К одиннадцати прибыл наряд милиции. В полночь алкоголики все еще стучали в окна и выпрашивали выпивку у знакомых официанток. В вестибюле гостиницы плакал пьяный, грозя всех разнести, убить, отдать под суд, потому что его оставляют ночевать 'на улице'. Потом он мирно заснул на стуле.
На площади передралась какая-то компания. С криками останавливали машины.
В семь утра я проснулся от дикого грохота. Казалось, опрокинулся башенный кран. Потом я понял, что это уборщица поставила перед дверью ведро.
В уборной не было воды...
***
Да не ужасы я вам рассказываю, ребята! Я просто поясняю, что не приспособлены наши восточные и северные города для турпоездок. Турист сталкивается только со сферой обслуживания, а сфера обслуживания - каждый знает - оставляет желать лучшего. Об этом мы поговорим особо. А пока я хочу сказать, что только первый день мне запомнился кошмаром. А назавтра я нашел нужного человека, меня приняли на работу в институт, и в институте я познакомился с другими людьми, прекрасными людьми, которые занимались наукой и производством. И вот тогда-то все наладилось, и разные бытовые мелочи я перестал замечать. Работать надо на востоке, а не путешествовать!
Но я уехал из тех краев и сейчас доволен своей службой.
Я не хочу менять место работы, хватит колесить, от добра добра не ищут!
Тогда зачем мне билет на самолет? Куда же мне улетать? И если сны продолжаются, и 'голубая мечта' хрустит в кармане, - значит, там, в наших краях, я видел много хорошего, есть что вспомнить...
Конечно, все было не так, как на плавбазе, хотя действительно я сделал прогноз по уравнению Навье - Стокса, чем немало удивил ребятишек с сейнера и техника-метеоролога. Об этом узнал Витя, гидролог из Певека, который на плавбазе оказался случайно, - он сопровождал караван судов в Находку. У Вити, по его словам, 'была своя головная боль' (то есть своих забот навалом), однако он не поленился, разыскал меня.
- Ну как, - спросил он, - хлебаешь?
- В каком смысле?
- В смысле романтики дальних дорог?
- Ложками.
- А самочувствие?
- Полное отупение. Впрочем, к этому и стремился.
Вот так, кажется, начался разговор. А может, и не так.
Ведь я неоднократно рассказывал о нашей первой встрече, что-то уходило, что-то придумывалось...
***
Я специально пролистал несколько книжек. Посмотрел, как писатели пишут. Или у них память
