Матерюсь втихомолку: остолоп, нужно было кустами до самого выхода из парка чесать, а теперь стычки не миновать, сопляки на подпитии. Или накололись, что все едино. Мне разговаривать недосуг, надо рвать когти отсюда, и поскорее, но они уже окружили меня, ржут в предвкушении спектакля. Эх, зеленка, молокососы...
Бью. Удары не сдерживаю, но стараюсь не уложить кого-нибудь навеки. Мне перебор не нужен, да и дерусь не со зла, а по необходимости: к тому же не за зарплату.
Все. Кончено. Один, сердешный, ковыляет в кусты, трое лежат. Кто-то из них подвывает от боли. У-шу, детки, не игрушка... Крали стоят в стороне, нервно повизгивая.
- Привет... - машу им рукой и исчезаю...
Двор, лестница, карниз... Немного побаливает рука, на тренировке ушиб, сегодня добавил. Ладно, до свадьбы заживет. Главное, заказ выполнен, десять тысяч в кармане. Теперь мотать нужно отсюда на месяц-два.
Но - не сразу. Через неделю - в самый раз.
Закрываю окно, раздеваюсь. И все-таки устал.
Чертовски устал. Спать...
На кухне бьют часы. Одиннадцать. И тут же в дверь моей комнаты забарабанила Хрюковна.
- Вставай, паразит! 'Згляд' ужо...
Выдерживая положенные полминуты, жду, пока Хрюковна не выстучит мне алиби. Дверь ходит ходуном, даже старая краска осыпается, а старая ведьма молотит не переставая. Ладно, пусть порадуется, горемычная...
Наконец послышались голоса остальных соседейвыползли из своих щелей, ублюдки. О, как я их ненавижу. Ерошу волосы, отмыкаю дверь и выскакиваю в одних плавках в коридор, пусть все посмотрят на меня, 'сонного'.
- Ты что, сбрендила?! - ору на Хрюковну и усиленно тру глаза.
- Сам просил... - довольно растягивает она свои лягушачьи губы. 'Згляд' смотреть. Тютелька в тютельку...
- А-а... - мотаю головой, прогоняя остатки 'сна', и шлепаю в ванно-сортирную комнату - умываться.
День прошел - и ладно...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ
Горячий, сухой воздух схватывает клещами. Пыль, густо настоянная на пороховом дыму, рвет легкие на мелкие кусочки, но кашлять нельзя, собьется верный прицел, и тогда амба и мне, и Косте, и Зинченко, и командиру, который ранен в голову и лежит за камнями. Душманов много, они окружают нашу высотку, и я стреляю, стреляю, стреляю...
Они пошли в очередную атаку. Огромный бородатый душман бежит прямо на меня. Я целюсь ему в грудь, , пули рвут одежду, кровь брызжет из ран, но он только ускоряет бег как ни в чем не бывало, и лишь страшная, злобная ухмылка появляется на его бронзовом лице.
Я вгоняю в его волосатую грудь весь боекомплект, пулемет разогрелся так, что обжигает ладони, а он все еще жив и бежит, бежит... Вот он уже рядом, его заскорузлые пальцы, извиваясь змеями, подбираются к моему горлу. Я задыхаюсь, пытаюсь вырваться из крепких объятий, кричу...
И просыпаюсь. За окном рассвет, чирикают воробьи.
Тихо, спокойно. Отворяется дверь спальни, входит мама, склоняется над моей постелью.
- Ты снова кричал... - говорит она, вздыхая.
- Сон, все тот же сон... - бормочу я в ответ и невольно вздрагиваю.
Сколько лет прошло с той поры, а Афган все не отпускает мою память, является ко мне в кошмарных снах, будь он трижды проклят. В кошмарных снах, которые были явью...
- Мама, я уже встаю... - глажу ее руки.
Она, скорбно поджав губы, качает головой и уходит.
Господи, как она сдала за те два года! Совсем седая стала...
Зарядка желанного спокойствия и сосредоточенности не принесла. На душе почему-то сумрачно. Быстро проглатываю завтрак и едва не бегом спускаюсь по лестнице в подъезд. До управления минут десять ходьбы, если напрямик через парк.
Парк еще безлюден, дремлет в полусне при полном безветрии... Свежеокрашенные скамейки, словно плоскодонки, плавают по обочинам аллеи в голубоватом утреннем тумане. На душе становится легко и прозрачно, но уже возле входа в здание горУВД я чувствую, как благостные мысли исчезают, оставляя после себя тлен хандры.
Кабинет уже открыт.
- Привет! - с наигранной бодростью в голосе говорю я Славке Баранкнну, своему напарнику, белобрысому крепышу, - у нас кабинет на двоих.
- Умгу... - отвечает он, дожевывая бутерброд.
Славка, как и я, холостяк, но в отличие от меня живет в милицейской общаге, похожей на СИЗО, - на первом этаже решетки, двери обиты железом, гнусносиней окраски панели в коридорах, и дежурные у входа с непрошибаемо-дубовыми моральными устоями первых коммунаров, когда женщина считалась просто гражданкой, а мужчина должен был засыпать ровно в одиннадцать вечера и непременно с единственной мыслью о светлом будущем.
- Тебя ждет Палыч. Справлялся раза два, - Славка крупными глотками пьет чай.
- С чего бы? - бормоча себе под нос, будто ктонибудь может мне ответить.
Понятно зачем. Палыч - наш шеф, начальник отдела уголовного розыска, подполковник. И если с утра пораньше интересуется моей особой, значит, мне светит новое дельце.
- Сводка есть? - обращаюсь к Баранкину.
- Держи, - протягивает он машинописный листок. - Свежатинка.
Да уж, свежатинка... За сутки три разбойных нападения, пять квартирных краж, изнасилование с отягчающими, четыре угнанные машины, восемнадцать карманных краж (только заявленных), две новые группы наперсточников объявились... В принципе, конечно, меньше, чем обычно, но работенки вполне достаточно.
Ага, вот, по-моему, 'изюминка'. Убийство в 'Дубке'.
Применено огнестрельное оружие. Убийцу задержать не удалось. Интересно, когда-либо удавалось? Что-то не припоминаю...
- Серега, шеф ждет, - напоминает мне Баранкин, постукивая ногтем по циферблату часов.
- Готов к труду и обороне, - уныло отвечаю и нехотя отправляюсь на свидание с Палычем.
Палыч сегодня непривычно хмур, смотрит на меня исподлобья. Ему давно пора на пенсию, но, слава Богу, новое начальство, не в пример прежнему, не спешит расставаться с Палычем, чтобы заполнить вакантное
место своим челонеком. Палыч - 'зубр' уголовного розыска, Дока, каких поискать. Знает всех и вся. Работать с ним-одно удовольствие. Ходячая энциклопедия уголовного мира и его окрестностей.
- Кх, кх... - прокашливается Палыч. - Поедешь...
э-э... и ресторан 'Дубок'. Знаешь?
Палыч немногословен, в общем - не оратор, свои мысли вслух он формулирует с трудом, будто выдавливая слова.
- А как же, конечно, знаю, - отвечаю я быстрее, чем следовало бы.
Палыч с подозрением смотрит на меня поверх очков с толстыми линзами. Горячительных напитков он не принимает совершенно, поэтому подчиненных на сен счет держит в жесткой узде.
- Живу я там, неподалеку, - делая невинные глаза, тороплюсь объяснить.
- А-а... Ну да... - Палыч, кряхтя, устраиваете. - поудобней и продолжает: - В общем... э-э... убийстно.
Займешься ты...
- Товарищ полковник! - прерываю я его занудную тираду. - Почему я? У меня на шее четыре незаконченных дела ьисят. И потом, с какой стати этим убийством должны заниматься мы? Это ведь территория Александровского РОВД. Вот пусть и... А то все на нас валят.
- Б-будешь ты... - твердо чеканит Палыч, и я сникаю.
Если он еще и заикаться начал, значит, дело весьма серьезное и моя кандидатура стоит в списке под
