Дун отвернулся и зашагал прочь. Поскольку об игре они даже словом не перемолвились, у Германа не оставалось выбора, кроме как броситься вдогонку.
— Послушай, мальчик мой, — произнес Герман, подобно собачке семеня за быстро идущим юношей. — Я никак не могу понять, что ты собираешься сотворить с моей игрой. В деньгах ты явно не нуждаешься. Ставки тебя не интересуют, да при такой игре ты ничего и не выиграешь…
Оглянувшись через плечо, Дун улыбнулся, но шаг не сбавил.
— Скорее, это зависит от того, на что я ставлю.
— Ты хочешь сказать, что поставил на свой проигрыш?
Все равно большой прибыли ты не получишь.
— Посмотрим, дедушка. Дело в том, что у меня в руках находятся ставки, сделанные много месяцев назад. А деньги были поставлены на то, что Италия будет уничтожена и бесследно сгинет с лица Европы 1914д в течение двух месяцев со дня твоего пробуждения.
— Бесследно сгинет! — расхохотался Герман. — И не надейся, юноша, я слишком хорошо строил. Даже такой идиот, как ты, не сумеет разрушить построенное мной.
Дун дотронулся до двери, и она скользнула в сторону.
— Заходи, дед.
— Ага, сейчас. Ты что, за дурака меня принимаешь?
— Вообще-то нет, — сказал Дун и оглянулся. Герман также бросил взгляд назад и увидел двух мужчин, возникших позади.
— А эти-то откуда взялись? — тупо спросил Герман.
— Это мои друзья. Они пришли побыть с нами. Я люблю, когда меня окружают друзья.
Вслед за Дуном Герман прошел в квартиру.
Обстановка была весьма невзрачной, сугубо деловой, по простоте эта квартирка смахивала на жилище человека среднего класса. Однако стены были отделаны настоящим деревом — Герман сразу это заметил, — а модель компьютера, полностью занимающего маленькую переднюю, была самой дорогой и самой современной, которую только можно было достать.
— Послушай, дед, — сказал Дун, — ты можешь думать, что хочешь, но я привел тебя сюда потому, что еще питаю к тебе какие-то чувства — несмотря на то что ты показал себя бездарным отцом и ужасным дедом — и не хочу, чтобы ты ненавидел меня.
— Ничего у тебя не выйдет, — ответил Герман. Двое амбалов по-идиотски скалились на него.
— Очевидно, ты несколько поотстал от того, что сейчас творится в мире, — предположил Дун.
— Того, что я знаю, мне хватает.
— Ты положил жизнь и силы на возведение империи в каком-то нереальном мирке, который существует только в компьютере.
— Господи, сынок, ты мне что, проповедуешь?
— Мать всегда хотела, чтобы я стал священником, — вспомнил Дун. — Ей ужасно не хватало отца — то есть тебя, — поэтому она пыталась сотворить себе отца духовного, который бы никогда не оставил ее. Как это ни печально, дед, но в конце концов она обрела приемного отца в лице Господа.
— Черт, а я-то думал, что дочке перейдет хоть толика моего здравого смысла, — раздраженно проговорил Герман.
— Ты и так передал ей куда больше, чем думаешь.
На голоэкране возникла Европа 1914д. Преобладающим цветом на карте был розовый, итальянский.
— Она прекрасна, — прошептал Дун, и Герман очень удивился тому искреннему восхищению, что прозвучало в голосе юноши.
— Как мило, что ты наконец это осознал, — ответил Герман.
— Только ты мог построить ее.
— Я знаю.
— Как ты думаешь, сколько времени уйдет на то, чтобы уничтожить ее?
Герман рассмеялся:
— Ты что, не знаешь истории, сынок? Рим как республика кончился за пятнадцать столетий до того, как исчезли последние останки этой великой империи. Власть Англии начала ослабевать начиная с семнадцатого века, но никто этого даже не замечал, поскольку она обладала огромными землями. Таким образом, она оставалась независимой страной еще четыре сотни лет. Разрушение империй — процесс длительный.
— А что ты скажешь об империи, которая падет за неделю?
— Значит, это не империя вовсе.
— А как насчет твоей империи, дедушка?
— Прекрати называть меня так.
— Ты хорошо ее построил?
Герман яростно воззрился на Дуна:
