шляпу.
– Простите, что я вмешиваюсь, – сказал Дермот Кинрос, – но нельзя ли мне взглянуть на это ожерелье?
Тоби резко повернулся.
Дермот подошел к столу и положил на него шляпу. Он взял в руки снизку белых и голубых камешков и поднес к лампе. Он перебирал их пальцами. Вынув из кармана ювелирную линзу, он довольно неловко вставил ее в правый глаз и снова обследовал колье.
– Да, – проговорил он со вздохом облегчения. – Все в порядке. Оно не настоящее.
Он бросил ожерелье на стол, а линзу сунул обратно в карман.
Только тут Ева наконец овладела голосом.
– Вы с полицией! Они…?
– Гонятся за вами? Нет, – улыбнулся Дермот. – Честно говоря, я оказался на рю де ла Арп, чтоб увидеть антиквара мосье Вейля. Мне нужно было мнение эксперта вот об этом.
Он вынул из внутреннего кармана что-то завернутое в папиросную бумагу. Развернув ее, он поднял за кончик вторую нитку сверкающих белых и голубых камней. На первый взгляд это ожерелье настолько точно повторяло ожерелье на столе, что Ева переводила глаза с одного на другое в полном недоумении.
– Это, – объяснил Дермот, тронув принесенное им колье, – ожерелье мадам де Ламбаль из коллекции сэра Мориса Лоуза. После убийства его нашли на полу возле горки, помните?
– Ну? – сказала Ева.
– Я все думал, почему? Настоящая бирюза и бриллианты. – он снова их потрогал. – Мосье Вейль только что удостоверил. И вот, оказывается, есть второе ожерелье – подделка. И тут, понимаете ли, напрашивается вывод, что…
Мгновение он смотрел прямо перед собой. Потом кивнул, словно очнувшись. Бережно обернув в папиросную бумагу подлинное ожерелье, он снова спрятал его в карман.
– Может, вы объясните наконец, – заорал Тоби, – какого черта вы сюда заявились?
– Я вломился к вам в дом, сэр?
– Сами прекрасно меня поняли. И бросьте вы это «сэр». Можно подумать, что…
– Что?
– Что вы надо мной насмехаетесь!
Дермот обернулся к Еве:
– Я видел, как вы сюда входили. Шофер уверил меня, что вы еще тут; входная дверь была распахнута. А сказать я хотел вам только одно: чтобы вы не тревожились. Вас не арестуют. Сейчас, во всяком случае.
– Но они за мной пришли!
– Неважно, так у них принято. Теперь вам от них житья не будет. Но скажу вам по секрету, что не меньше вас их заинтересовала Ивета Латур, оказавшая им столь радушный прием. И если старая карга в данную минуту не клянет все на свете, то я просто ничегошеньки не понимаю во французском характере. Ну успокойтесь же, смелей!
– Я… я ничего.
– Вы ужинали?
– Н-нет.
– Так я и думал. Это никуда не годится. Уже половина двенадцатого, но есть способы в любой час взять за бока хозяина какого-нибудь кафе. Да, еще одно. Наш друг Горон слегка дрогнул, с тех пор как некто указал ему на то, что один из членов семьи Лоузов заведомо солгал.
При зловещих словах «семья Лоузов» атмосфера снова изменилась. Тоби выступил вперед.
– Значит, и вы в этом сговоре?
– Сговор имел место, сэр. Еще бы. Но я тут ни при чем.
– Раз вы подслушивали под дверью, – отчеканил Тоби, напирая на слово «подслушивали», – так вы, наверное, слышали насчет коричневых перчаток и тому подобного?
– Да.
– Это вас не удивило?
– Нет. Должен сознаться, не удивило.
Тоби, тяжело дыша, оскорбленно смотрел на обоих. Он теребил траурную повязку на левом рукаве.
– Слушайте, – сказал он. – Я не из тех, кто любит выставлять напоказ свои интимные дела, тут, думаю, вы не станете спорить. Но я вас спрашиваю как разумного человека: разве я не обманут в лучших чувствах?
Ева хотела было что-то сказать.
– Обожди! – продолжал свое Тоби. – Согласен – мало ли что кому может показаться! Но заявлять, что кто-то из нас убил отца, – это уж такой бред, что попахивает сговором. И все идет от нее – он показал на Еву. – От женщины, которой я верил, которую я просто боготворил. Я уже сказал ей, что увидел ее в новом свете. Как же иначе! Она в общем-то сознается, что снова связалась с Этвудом. Видите ли, с нее еще мало! А когда с ней начинаешь говорить об этом, она взвивается и употребляет выражения, не очень-то подходящие для женщины, которую я собираюсь сделать моей женой. А все почему? Все из-за этой девчонки, из-за Прю. Ну ладно, признаю, что это получилось не совсем хорошо. Но может же мужчина иногда кое-что себе позволить, верно? Это ведь не всерьез. Никто и не принимает это всерьез.
Тоби поднял голос.
– Но женщина, да еще связавшая себя словом, – дело совсем другое. Даже если у нее ничего не было с этой скотиной, а тут уж позвольте мне усомниться, так ведь он же был у нее в спальне, правда? Меня уважают на службе. Я не могу себе позволить, чтобы о прошлом моей жены ходили такие слухи; и мы ведь уже помолвлены. Неважно, что я так ее люблю. Я думал, она переменилась, я всегда ее отстаивал. Но раз она со мною так, не лучше ли порвать нашу помолвку?
Тут честный Тоби виновато смолк. Ева заплакала. Заплакала она от бессильной злости и от нервного напряжения. Но Тоби этого не знал.
– Я все равно к тебе прекрасно отношусь, – прибавил он великодушно.
Секунд десять, в течение которых царила такая тишина, что слышно было, как наверху всхлипывает мадемуазель Прю, Дермот Кинрос боялся перевести дух. Ему казалось, что стоит ему вздохнуть – и он взорвется. В его уме, закаленном былыми горестями и унижениями, из которых рождается мудрость, вставало страшное видение: он сам в роли кровавого убийцы, Однако он лишь твердо и уверенно взял Еву под руку.
– Пойдемте отсюда, – мягко сказал он. – Вы достойны лучшей участи.
Глава 15
Восход на берегах Пикардии холодными сентябрьскими утрами сначала проводит вдоль горизонта яркую и резкую, как отметина красным карандашом, черту; краска расползается по воде, будто в ней утопили горы помады; но вот выползает солнце, и световые точки прожигают гонимые ветром волны Ла- Манша.
Направо от них был Ла-Манш, налево – поросшие кустарником дюны. Асфальтовое шоссе, бегущее вдоль берега, повторяя все его извивы, само блестело, как река. По нему продвигалась коляска с терпеливым кучером на козлах и двумя пассажирами, и каждый скрип и позвякиванье упряжи, каждое цоканье лошадиных копыт четко отдавалось в беспечной тишине и пустоте раннего часа.
Ветерок с канала отчаянно трепал Еве волосы и зыбил темный мех ее накидки Несмотря на круги под глазами, она была весела и даже смеялась.
– Вы хоть знаете, – спросила она, – что заставили меня проговорить всю ночь напролет?
– Вот и прекрасно, – сказал Дермот. Кучер в цилиндре не повернулся и ничего не сказал. Но плечи у него поднялись чуть не до ушей.
– Да где это мы? – спросила Ева. – Небось милях в пяти-шести от Ла Банделетты!
Снова плечи кучера выразили согласие.
– Какая вам разница? – успокоил ее Дермот. – Ну а теперь насчет этой вашей истории.
– Да?
– Я хочу, чтобы вы мне ее еще повторили. Слово в слово.
