сребреников!
Центурионы выметаются вслед за предводителем, один кидает прощальный взгляд на комнату — не уцелело ли чего по недосмотру? И напарники остаются вдвоем.
Малдер подходит к окну. Опирается рукой на раму да так и застывает, неподвижно глядя во двор.
Долгая мучительная неподвижная пауза.
О чем он думает?
О том, что все опять потеряно, упущено, и на этот раз — по моей вине? О том, каково пришлось Дарлен и как она теперь будет относиться к любым попыткам хоть как-то ей помочь? О том, где и как теперь искать ниточки к загадочным силам, похищающим людей планеты Земля? Скорее всего, обо всем этом — и еще о многом одновременно.
Пауза затягивается до предела. И вдруг я понимаю, что Фокс уже не просто так смотрит в окошко. Он там что-то увидел. Что-то заинтересовавшее его, имеющее непосредственное отношение к делу.
Я подхожу ближе, становлюсь у него за спиной, смотрю вниз. Вагончик, маленький походный домик на колесах, с которого все и началось. Заботливо спрятанное за углом дома главное сокровище семьи Моррис. Неудивительно, что Холлсмэн его и не приметил.
А вся крыша вагончика покрыта… тонким слоем… непонятным серым налетом… что же это такое?
Малдер уже, оказывается, внизу. Добыл где-то стремянку, прислонил ее к домику, взбирается наверх…
Эй, ты куда?
— Что это, Малдер?
— Пока не знаю…
Сгребает с крыши щепоть мельчайшей пыли, растирает на пальцах, нюхает… Пепел, зола? Но пепел чего? Алюминия?!
Так или иначе, новая зацепка есть! И не все так просто в этой истории. Надо разбираться дальше, копать, изучать. Надо работать.
Едем!
Региональное отделение ФБР б октября 1992 года 15:30
Агент Леса Ацуми, миловидная японка двадцати пяти лет, компетентная и уверенная в себе, одним своим существованием вполне оправдывала курс руководства ФБР на полинационализацию кадров. Скалли вдруг поймала себя на скептической мысли — зачем ты работаешь в Конторе, если все время сидишь за компьютером в офисе, полируя ногти? Ладно, послушаем, что она говорит.
— Мы просканировали все семьдесят семь страниц. Сколько?!
— И вся информация вполне безобидна? — спрятать, спрятать эту надежду в голосе…
— Да. Кроме единственного фрагмента трансляции со спутника, все остальное угрозы национальной безопасности не представляет. Насколько я знаю, мальчика уже отпустили.
Ну, слава Богу… Хоть так…
— Так что, эти семьдесят страниц — не более чем случайный набор единичек и нулей?
— Наоборот, ни о какой случайности не может быть и речи. О Господи!
— Тогда что это?
Агент Ацуми, заметив искреннюю заинтересованность, оживилась и начала лекцию.
— Всю информацию, в принципе, можно передавать с помощью цифр, чередуя единицы и нули. Когда мы проанализировали записи мальчика, то были поражены тем, как… Впрочем, сейчас сами увидите.
Она подошла к терминалу мощного компьютера, открыла файл… Скалли заинтересованно подалась вперед. Малдер с безучастным видом стоял в сторонке. А на экране возникли все те же ряды цифр, отсканированные детские рисунки. Леса подключила программу обработки — и двоичный код сменился картинкой…
— «Универсальный человек» Леонардо да Винчи…
Следующая страница нулей и единиц. Программа обработки…
— Схема двойной спирали молекулы ДНК… И многое другое…
Еще одна случайно выбранная страница сменилась частотной разверткой звукового сигнала. Компьютер считал ее — и из динамиков зазвучала музыка.
Скалли не выдержала и, не доверяя самой себе, попробовала угадать:
— А это — И3 «Бранденбургских концертов»?..
Ацуми кивает и продолжает выступление. Ну и духи у нее… Впрочем, ребята — молодцы. Семьдесят семь страниц за полдня — отсканировать, обработать, расшифровать, проверить содержание… С банальным «Эппл-Классик» работы — на полгода.
— И все это — только фрагменты. Что-то из одной области, что-то из другой. Строчка из Корана, сонет Шекспира и так далее…
Но как такое может быть? Откуда? Маленький мальчик… Может быть, мистификация? Чья? Зачем?
А уже не скрывающий своего интереса Малдер, чуть не влезая в экран, высказывает догадку- утверждение:
— Словно кто-то переключает каналы… Если бы это могло хоть что-то объяснить…
Внезапно краем глаза я замечаю сквозь стеклянную стену движение в коридоре. Оборачиваюсь. Агент Холлсмэн провожает к выходу Дарлен Моррис и маленького Кевина. Пытается поддерживать женщину под локоток. Дарлен нарочито грубо вырывает руку, устремляется вперед сама…
Малдер мгновенно оценивает ситуацию, устремляется в коридор. Я едва успеваю за ним.
— Мисс Моррис!
Малдер тоже пытается дотронуться до нее, но вдруг понимает, как Дарлен это теперь воспримет, и отдергивает руку, как от огня.
Резкий разворот. Сощуренные глаза. Поджатые губы.
— Я не хочу с вами говорить! Малдер стоит неподвижно, молча… А что он может сказать?
— Позвольте мне хоть объясниться… И взгляд. Тот самый взгляд. Если бы не он…
Дарлен садится на корточки перед сыном, обнимает его обеими руками, ласково выговаривает:
— Подожди меня вон там, внизу. Хорошо, сынок? Я скоро.
Вот! Видели? Вот как мы друг друга любим!
— Я думала, вы приехали, чтобы помочь…
Я не выдерживаю. Я не могу просто стоять и молчать. Я должна сказать хоть что-то, объяснить, оправдать, оправдаться…
— Произошла ужасная ошибка! Уверяю вас, правительство возместит вам и материальный, и моральный ущерб…
Нужна ей эта компенсация!
— Не нужны мне ваши деньги! Я хочу вернуть мою дочь! И хочу, чтобы нас оставили в покое!
Вот так — ясно, твердо и однозначно. Воспитанный, да и просто порядочный человек оставил бы все попытки навязываться семье Моррис, забыл бы к ним дорогу и не мучил бы более расспросами. Но Малдер не может позволить себе быть воспитанным и порядочным.
— Ваш сын что-то видел…
Удивленный взлет бровей. Тебе еще не ясно? Можно объяснить более доходчиво. Так, как умел Чарльз.
— Держитесь подальше от меня и от моего сына!
И уйти. Не оставлять ему возможности для последнего слова. Не дать вновь опутать себя, утопить во лжи. Прочь из этого гнезда.
Дарлен спустилась в холл, к сыну. Кевин стоял у мониторов охраны, всматривался в изображения, передаваемые камерами слежения из всех уголков регионального отделения, и никак не мог понять, почему работает столько телевизоров и ни один из них не передает привычных ему картинок… Зачем тогда их тут столько? Он даже не заметил подошедшую мать.
— Пойдем, милый, все в порядке. Пошли домой.
И они ушли.
А Малдер и Скалли остались недвижимыми в коридоре, провожая мать и сына взглядами, все еще пытаясь молча что-то сказать.
