Герцог озадаченно смотрел на незнакомку, как вдруг, словно почувствовав на себе его взгляд, женщина вздрогнула, села и, в свою очередь, посмотрела на него.
Затем незваная гостья поднялась и пошла к нему.
Разглядев ее получше, он сначала подумал, что перед ним девочка. Затем он увидел голубые глаза, вопросительно устремившиеся на него, а когда она улыбнулась, на ее щеках появились две соблазнительные ямочки.
– Вы проснулись! Дать вам попить?
– Кто… вы? – спросил Бакхерст.
На ее лице снова мелькнула улыбка, неизменно влекущая за собой появление очаровательных ямочек.
– Видимо, вам трудно вспомнить, но так уж вышло, что я – ваша жена!
Теперь герцог окончательно решил, что грезит. Но затем темнота в его мозгу отступила и возникла до боли яркая картина.
Венчание, ярость, духота… Больше нет сил выдерживать это… Конюшня, Рыжий Строптивец…
На этом воспоминания обрывались, и Бакхерст спросил:
– Что с конем… он в порядке?
– С ним все прекрасно! Правда, все его боятся, и он это понимает! Я сказала ему, чтобы он больше так не поступал.
Говоря это, она поднесла к его губам стакан, и он узнал тот самый напиток, который хорошо освежал его.
– Когда… я… смогу встать? – спросил он свою добровольную сиделку.
– Доктор считает, что еще не скоро, но, по-моему, вы такой сильный, что поправитесь гораздо раньше. Доктора любят перестраховываться, они вроде суетливых нянь.
От ее серьезной интонации ему захотелось засмеяться, но из-за боли в груди пришлось сдержать смех, и он снова откинулся на подушку, недавно взбитую ее руками.
– Пожалуй, нам не помешало бы познакомиться. И еще я должен спросить: почему вы ухаживаете за мной, когда проще взять сиделку?
– Вовсе не проще. В деревне чрезвычайно трудно найти опытную сиделку. Деревенская акушерка, конечно, была бы счастлива помочь, но она стара и может бодрствовать, лишь постоянно прихлебывая джин!
Ее глаза искрились смехом, и герцог вдруг понял, что с нетерпением ждет, когда снова увидит ямочки на ее щеках.
– Тогда я должен поблагодарить вас за то, что вы избавили меня от ее общества! Хотя мне очень неловко…
– Не беспокойтесь, днем при вас находится камердинер. А мне не привыкать: я ухаживала за папой, когда он сломал на охоте ключицу, и в другой раз, когда он упал с высокой лестницы и у него было сотрясение мозга.
– Верно, вы ожидали совершенно иного начала супружеской жизни?
– Я счастлива, что нахожусь здесь, с вами. Когда вы были без сознания, то выглядели точь-в-точь таким же, как ваш предок на памятнике в церкви.
Бакхерст задумался. Затем сказал:
– Видимо, речь идет о сэре Гарольде Бакхерсте, которой участвовал в крестовых походах.
– Конечно. Я уловила сходство в первый же раз, когда вас увидела.
Герцог помолчал, а затем спросил:
– Вы хотите сказать, что мы были знакомы?
Сэмела покачала головой.
– Нет, никогда, но я видела вас и думала… – Она запнулась. – Нет, вам следует отдыхать. Я расскажу вам об этом в другой раз. Доктор велел не переутомлять вас.
– Я по горло сыт сном, – раздраженно заметил Бакхерст, – и мне интересно то, что вы говорите. Если вы не доскажете свою мысль, я вместо сна буду мучиться и размышлять об этом, а это плохо скажется на моем состоянии.
Раздался звонкий смех Сэмелы, и ему показалось, что он слышит трель певчей птицы.
– Вы шантажируете меня, но, если обещаете потом поспать, я расскажу. Впервые я увидела вас восемь лет назад, когда вы участвовали в стипль-чезе. – В глазах герцога мелькнуло воспоминание о тех скачках. – Когда я смотрела на вас, вы казались мне точным подобием рыцаря-крестоносца! С той поры, когда я думала о вас, мне всегда казалось, что на вас сияющие серебром доспехи, а на щите – крест.
От него не ускользнула нотка восхищения, прозвучавшая в ее голосе, а ее глаза, казалось, сами излучали свет.
И он почувствовал – хотя это показалось ему очень странным – то, о чем она рассказывает, чрезвычайно важно для нее.
Затем, совсем другим тоном, она сказала:
– А теперь вы должны быть паинькой и поспать, как обещали. Иначе доктор очень рассердится, что я переутомила вас, и будет настаивать, чтобы к вам приставили вместо меня деревенскую акушерку с ее
