Эстер коротко рассмеялась.
— Я предвидела, Вирджил, что ты сделаешь все, чтобы не — пойти к алтарю, но на сей раз убежденному холостяку устоять не удастся!
Маркиз ничего не ответил, а просто пошел к двери. Он был уже у порога, когда Эстер спокойно сказала:
— Если ты меня бросишь, я пожалуюсь королеве!
Маркиз остановился, но не повернулся к ней.
— Я уже послала письмо отцу с просьбой приехать, — продолжала Эстер. — Я уверена, ты хотел бы, чтобы он присутствовал на нашей свадьбе, а я хочу, чтобы он нас благословил.
Маркиз не двигался, и она добавила немного язвительно:
— С другой стороны, он, я не сомневаюсь, будет готов отправиться прямо в Виндзорский дворец!
Маркиз глубоко вздохнул.
Медленно, стараясь сохранить достоинство, он повернулся к ней.
— Зачем тебе это нужно? — спросил он.
— Мне казалось это очевидным, — парировала леди Эстер. — Я уже сказала тебе — затем, что сейчас в моей жизни нет человека, который был бы подходящим отцом для моего ребенка!
— Ты должна понимать, что ни один мужчина в здравом уме не согласится на такую нелепость.
— Бесполезно бороться с неизбежным, — ответила леди Эстер. — Мне всегда было обидно, что ты оттолкнул меня, найдя другую, которая, как ты воображал, красивее меня!
Никогда не могла понять, что ты нашел в этой Мэри Коули с ее вытянутой физиономией!
От маркиза не ускользнула ревность в ее голосе.
Он подошел к камину и, глядя сверху вниз на Эстер, сидевшую в непринужденной позе, подумал, что, попадись ей сейчас Мэри Коули, Эстер положила бы свои длинные пальчики на ее тонкую шею и придушила бы ее.
По глазам леди Эстер он видел, что она чувствует себя не так свободно, как хочет показать, но ее прекрасные губки шевельнулись, и она произнесла:
— Ты мой, Вирджил, ты всегда был моим, и теперь тебе не спастись.
Маркиз тяжело опустился в стоящее рядом кресло.
— А сейчас послушай меня, Эстер, — сказал он. — Я не верю, что ты даже на минуту могла вообразить, что я соглашусь на это бессмысленное и безумное требование.
— Я уже сказала тебе, Вирджил, что на сей раз тебе не спастись.
— Этот мужчина, о котором ты упомянула, — сказал маркиз. — Не могу припомнить его имени. Он не женат?
— Дэвид Мидвей беден как церковная мышь, — ответила Эстер. — А я ничуть не намерена жить в бедности.
— Разумеется, — поспешно сказал маркиз. — Но это можно частично исправить.
Ему пришло в голову, что если он назначит Эстер содержание, тем более крупное, она предпочтет деньги браку.
Словно прочитав его мысли, она спокойно сказала:
— Я всегда ненавидела бедность, а кроме того, как ты, наверное, догадываешься, меня привлекают алмазы Энджелстоунов.
— Черт побери! — выругался маркиз, потеряв хладнокровие. — Я не позволю ни одной женщине женить меня на себе против моей воли, и ничто не заставит меня усыновить ублюдка какого-то дурака!
— Крепко сказано, Вирджил! — сказала Эстер. — Я и не знала, что ты способен ругаться в присутствии дамы.
— Ты не обычная женщина, и сама это знаешь! — фыркнул маркиз. — То, что ты задумала, бесчестно и, по моему мнению, просто преступно!
— Прошлым летом, когда мы были так счастливы друг с другом, ты так не думал! — Эстер надула губки. — Я могу вспомнить минуты, Вирджил, когда ты был почти поэтом!
Особенно когда подарил мне нить черного жемчуга, чтобы он оттенял белизну моей кожи.
С чувством отвращения маркиз поднялся и отошел к окну.
Он отлично помнил, как Эстер умоляла его купить ей жемчуг, который она видела на Бонд-стрит.
Он с большой неохотой уступил ее просьбам, потому что жемчуг был очень дорог.
Получив подарок, она продефилировала перед маркизом, одетая только в эту нить жемчуга, и добилась желаемого эффекта: маркиз подхватил ее на руки и понес к кровати.
Теперь он спрашивал себя, как он мог вообще хоть на минуту увлечься этой женщиной.
Она превратила приятные отношения между двумя взрослыми людьми в ужасный кошмар.
Леди Эстер, когда ей было шестнадцать лет, вступила в любовную связь с одним из служащих ее отца, герцога Ротвинского.
Герцог незамедлительно уволил его и выдал дочь замуж за первого же мужчину, которому выпало несчастье быть сраженным ее красотой.
К сожалению, он был почти так же стар, как сам герцог.
В первые два месяца супружеской жизни Эстер завела бурный роман с французским графом, с которым она и ее муж встретились во время свадебного путешествия.
Он стал первым в длинной веренице ее любовников.
На пятом году брака муж Эстер умер от сердечного приступа.
Вероятно, причиной была ярость от поведения жены, а может быть, и невоздержанность, которой она от него требовала.
Эстер была, несомненно, самой красивой вдовой, какую видел в то время высший свет, и когда она обратила взгляд своих голубых глаз на маркиза, он оказался не в силах противиться ее чарам.
Только сейчас он осознал, каким был глупцом.
Он должен был с первой минуты знакомства понять, что Эстер в любом смысле слова нельзя было назвать обычной женщиной.
Маркиз знал, что, если он на ней женится, его жизнь превратится в сущий ад.
И все же на мгновение ему показалось, что тюремные стены уже смыкаются вокруг него, потому что он действительно не мог придумать никакого выхода из положения.
Он знал Эстер достаточно хорошо, чтобы видеть: она ничуть не преувеличивает, говоря, что готова пожаловаться самой королеве.
Кроме того, маркиз понимал, что герцог не усомнится сделать то, о чем попросит его дочь.
Поместье герцога в Нортумберленде было в плачевном состоянии, усадьба давно требовала ремонта.
Ее владелец никак не мог расплатиться с многочисленными долгами.
Если герцогу представится возможность заполучить в зятья состоятельного и занимающего высокое положение в обществе человека, во всем мире не отыщется никого, кто лучше него справился бы с этой задачей.
»Как же мне быть?»— спрашивал себя маркиз.
Он чувствовал, что его голова словно набита ватой, и никак не мог сосредоточиться.
— Ну что же, Вирджил? — спросила Эстер.
Он знал, что она читает его мысли, и это приводило его в бешенство.
— Вернись ко мне, — сказала она, — и наша жизнь будет прекрасна.
— Позволь теперь мне сделать тебе предложение, — сказал маркиз.
С этими словами он подошел к ней. По его плотно сжатым губам она видела, что он крайне разгневан.
— Я буду давать тебе десять тысяч фунтов в год, — сказал он, — вплоть до того времени, когда ты не выйдешь замуж за человека достаточно состоятельного, чтобы больше в них не нуждаться.
— Десять тысяч в год? — повторила Эстер, — Ты действительно полагаешь, что я соблазнюсь ими, когда могу стать твоей женой, маркизой Энджелстоун?
Маркиз в ярости скрипнул зубами, но ничего не сказал, и она продолжала:
— В моем распоряжении будет гораздо больше денег, не говоря уже об удовольствии занять
