Но теперь обычай был нарушен. К тому же приглашения рассылала герцогиня, и любой, кто имел представление о том, что происходит в высшем свете, догадался бы о цели приема.
Кроме того, герцог не сомневался: графиня, увидев соперниц своей дочери, пришла к тому же выводу, что и он сам. Леди Миллисент — «фаворит забега».
«Почему же тогда они ничего не сказали дочери?» — спрашивал он себя.
С другой стороны, это объясняло тот факт, что леди Миллисент не прилагала ни малейших усилий, дабы понравиться герцогу.
Впрочем, возможно, она настолько неумна, что просто не в состоянии поддержать беседу.
Когда герцог разговаривал с Розмари Кастор и Элис Даун, по крайней мере было заметно, что они изо всех сил стараются заслужить его расположение.
Когда танец закончился, герцог все еще удивлялся странному поведению леди Миллисент.
Даже не улыбнувшись, девушка немедленно подошла к матери — в соответствии с приличиями. Единственное, что мог сделать герцог, — последовать за ней.
— Пока вы танцевали, я все время смотрела на вас и думала, какая вы чудесная пара, — сказала графиня.
— Благодарю вас за доставленное удовольствие, — вежливо сказал герцог.
Он уже готов был отойти, но его мать, сидевшая рядом с графиней, протянула к нему руку. Герцог быстро подошел к ней.
— Ты хорошо себя чувствуешь, мама? Возможно, тебе не стоит танцевать?
— Я чувствую себя великолепно! — ответила герцогиня. — Никак не ожидала, что проведу этот вечер не в кресле-каталке!
Герцог хотел сказать матери комплимент, но она вдруг тихо попросила:
— Не мог бы ты посмотреть, все ли в порядке с Анитой? Я ее уже некоторое время не видела.
— Конечно, — ответил герцог. — С кем она танцевала, когда ты видела ее в последний раз?
— С лордом Грэшемом. Герцог нахмурился.
За ужином он обратил внимание, что Анита сидит рядом с Джорджем.
На прием Джорджа пригласили потому, что он превосходно играл в бридж. К тому же он был весьма общительным человеком.
Герцог не сомневался, что лорд Грэшем будет флиртовать с двумя хорошенькими замужними гостьями.
Но на сей раз он ошибся: за ужином Джордж уделял повышенное внимание Аните.
Лорд Грэшем был человеком утонченным и уравновешенным, а кроме того, волокитой. Но большинство светских дам не принимали его ухаживаний всерьез.
Его приглашали на все самые блестящие приемы: во-первых, он был холост, а во-вторых, очарователен.
Женщины, которым лорд Грэшем признавался в любви, смеялись над его торжественными заверениями и часто говорили за его спиной:
— Бедный Джордж! Он вечно ищет grande passion8, но как он может рассчитывать на успех после стольких обманов?
Герцог тем не менее симпатизировал Джорджу Грэшему и надеялся, что его присутствие сделает прием не столь уж невыносимым.
Выйдя из зала, герцог прошел через две или три передние, где беседовали парочки — кто более, кто менее доверительно.
Ни Аниты, ни лорда Грэшема. Уж не совершила ли Анита глупость, отправившись с лордом в оранжерею?
Девушки, которые позволяли увести себя в оранжерею во время бала, обязательно попадали в скверные истории, но, конечно же, Анита об этом не знала.
Оранжерея в Оллертоне была исключительной. Построенная всего тридцать лет назад, она не только была более просторна и лучше спланирована, чем большинство прочих. В ней были собраны цветы со всего мира — настоящая находка для ботаника.
Там цвели гималайские азалии, лилии из Малайзии и множество южноамериканских растений, которых никогда раньше не видели в Англии.
Но главным чудом оранжереи были уникальные орхидеи. В Оллертоне сложилась традиция посылать перед ужином в комнаты дам букетики для украшения корсажа, а в комнаты джентльменов — бутоньерки.
Герцог заметил, что Анита приколола к платью маленькие орхидеи, по форме напоминавшие звездочки. Кстати, платье было великолепным образцом наряда девушки, впервые появившейся в свете.
Белый тюль облекал плечи Аниты, подобно мягкому облаку. На корсаже и пышной юбке каплями росы искрились крошечные бриллиантики.
Их мерцание сопровождало каждое ее движение. Когда герцог увидел, как она танцует, у него возникло чувство, будто ее озаряет особый свет.
Ему пришла мысль, что тем не менее гости замечают не платье, а сияющие восторгом глаза Аниты. «Ну что ж, — подумал он с некоторой долей цинизма, — по крайней мере один человек радуется приему» . Собственные его чувства были совершенно противоположными .
Герцог открыл дверь, и его накрыла теплая волна цветочного аромата.
Войдя, он услышал голос:
— Н-нет… пожалуйста… Я хочу… вернуться к герцогине!
— Сначала я должен поцеловать вас, — ответил мужчина.
— Я уже сказала… Я не хочу, чтобы вы меня целовали. Оставьте меня… в покое!
— Я докажу вам, что поцелуй может стать наслаждением. Откровенно говоря, я хочу стать первым мужчиной, коснувшимся ваших губ.
— Нет… нет! От… пустите меня!
В голосе Аниты явственно звучала паника. Отстранив ветви эвкалипта, герцог быстро приблизился и увидел, как Анита отчаянно пытается вырваться из рук лорда Грэшема.
Тот первым заметил герцога, ослабил хватку, и Анита освободилась.
Увидев, кто пришел, она инстинктивно подбежала к герцогу и ухватилась за него, как тонущий за спасательный круг.
Герцог чувствовал, как она дрожит, прижавшись к нему, но не обнял ее; он просто посмотрел поверх ее головы на лорда Грэшема, который казался несколько смущенным.
Затем герцог спокойно произнес:
— Анита, моя мать просит вас прийти. Ничего не ответив, девушка отошла, не поднимая головы. Герцог услышал, как она побежала к двери. Прервав неловкое молчание, герцог спросил:
— Ну что, старый черт, связался с младенцем? Лорд Грэшем оправил лацканы.
— Хорошенькая штучка, но проста до крайности.
— Да, весьма! — сухо согласился герцог. — Тем не менее предлагаю тебе оставить ее в покое.
Лорд Грэшем улыбнулся:
— Не будь таким напыщенным, Керн. Рано или поздно кто-нибудь преподаст ей урок жизни, и потом, она ведь всего лишь чтец твоей матери.
Герцог прекрасно понял, что имеет в виду его приятель. Это раздосадовало его по только из-за Аниты. Он не выносил мужчин, преследовавших беззащитных гувернанток и даже служанок в чужих домах.
Прежде герцог не предполагал, что Джордж Грэшем — из их числа. Теперь он решил, что их дружбе — если это была дружба — пришел конец и он больше никогда не пригласит Грэшема ни на один оллертонский прием.
Вслух он сказал:
— Полагаю, у тебя сложилось неверное впечатление об Аните Лэвенхэм. Она — гостья моей матери. Ее дед — граф Лэвенхэмский и Бективский, а ее тетка — графиня Чармутская.
— Господи, я не знал! — воскликнул лорд Грэшем. — Я думал, она обедает с нами только для того, чтобы за столом не осталось пустого места.
— Вот здесь ты и допустил ошибку, — ответил герцог.
