Герцогиня знала: ее сын не влюблен. Как же объяснить ему, насколько прекрасна любовь и что это восхитительное чувство стоит того, чтобы его подождать?
И тут она услышала за дверью голос герцога и быстро взяла со столика, стоявшего рядом с шезлонгом, газету.
Когда сын вошел в комнату, она держала газету в руках.
— О, Керн! — воскликнула герцогиня, прежде чем он успел что-либо произнести. — Я так рада, что ты здесь! Пожалуйста, прочитай мне вчерашнюю речь премьер-министра. Она так плохо напечатана, что мне трудно различить буквы.
— Где Анита? — отрывисто спросил герцог. Герцогиня почувствовала в его голосе резкую нотку.
— Полагаю, собирает вещи.
— Собирает вещи!
Восклицание герцога прозвучало почти как пистолетный выстрел.
— Она заходила ко мне некоторое время назад и сообщила, что уезжает, — пояснила герцогиня. — Она хотела уехать сегодня, но я сказала ей, что по воскресеньям в это время поезда уже не ходят. Может быть, ты прикажешь мистеру Бригcтоку завтра отвезти ее в Лондон? Вряд ли она сможет путешествовать одна.
Не ответив, герцог повернулся и вышел из комнаты.
Герцогиня не удивилась, лишь проводила его взглядом. Когда дверь за ним закрылась, в глазах герцогини блеснул огонек, а на губах появилась легкая улыбка.
Герцог направился вниз. Спустившись в зал, он сказал дворецкому:
— Передайте мисс Лэвенхэм, что я хотел бы поговорить с ней.
— Хорошо, ваша светлость. Герцог вернулся в кабинет.
Он нетерпеливо ходил взад-вперед по комнате, пока наконец дверь не открылась и не показался дворецкий.
— Ваша светлость, я выяснил, что мисс Лэвенхэм нет в доме, — доложил он.
— Где же она? — спросил герцог.
— Никто точно не знает, ваша светлость, но одна из горничных предполагает, хоть она и не уверена, что видела, как мисс Лэвенхэм бежит через парк к лесу.
Герцог не ответил, и дворецкий, помедлив, добавил:
— Надеюсь, ваша светлость, это не соответствует действительности, так как, судя по всему, собирается гроза.
Герцог посмотрел в окно. Небо было покрыто тучами. Герцог направился к двери. Когда он проходил мимо дворецкого, тот спросил:
— Вашей светлости угодно, чтобы подали коляску?
— Я сам пойду на конюшню, — ответил герцог. Через пять минут он уже скакал по аллее верхом на Громовержце. Проехав по мосту над озером, герцог повернул в сторону леса, раскинувшегося к западу от дома.
Герцог знал, что, хотя в этом лесу растут могучие деревья, между толстыми стволами достаточно места, чтобы проехать верхом.
Он догадался, что расстроенная Анита по старой привычке отправилась в лес, где она сможет посидеть и спокойно подумать.
Во время первой их встречи, когда она думала о Люцифере, девушка направлялась именно в лес. Герцог не забыл об этом. И, узнав, что ее хотят выдать замуж за преподобного Джошуа, она снова искала убежище в лесу.
Лес был совсем недалеко, поэтому, узнав, что немедленно уехать невозможно, Анита укрылась именно там.
Громовержец был необычно встревожен. Герцог удивился, ведь утром, во время прогулки, все было спокойно. Внезапный удар грома раскрыл ему причину беспокойства коня.
Несмотря на свое имя, Громовержец не любил раскатов грома. Поглядев на небо, герцог понял, что дворецкий был прав: гроза разразится очень скоро.
Герцог направил коня в лес по узкой, извилистой, покрытой мхом тропинке.
Он хорошо знал лес и решил, что Анита скорее всего не станет сходить с тропы и пробираться через кустарник.
Герцог чувствовал не только далекое ворчанье грома, но и то спокойствие и тишину, которые всегда наступают перед бурей, и надеялся найти Аниту прежде, чем она успеет промокнуть.
Однако никаких следов не было видно, и герцог решил, что она бежала очень быстро, раз за столь короткое время смогла убежать так далеко.
По его прикидкам с той минуты, как он разозлился на Аниту, прошло три четверти часа, и девушка могла заметно опередить его.
Следов Аниты по-прежнему не было видно. Герцог уже начал спрашивать себя, не ошибся ли он, предположив, что Анита пошла в лес, когда вдруг увидел ее.
Девушка сидела посреди небольшой вырубки на поваленном дереве. Склонив голову, она закрывала лицо руками.
Герцог придержал Громовержца. Внезапно раздался близкий сильный удар грома, и конь, вздрогнув, поднялся на дыбы.
Анита подняла голову и, увидев герцога, встала. Она была очень бледна. В огромных глазах застыло упрямое выражение.
Герцог подъехал к девушке.
— Я приехал за вами, Анита, — сказал он. — Мы должны вернуться домой как можно скорее, потому что Громовержец терпеть не может раскатов грома.
— Да… конечно, — согласилась Анита. Герцог протянул руку.
Девушка крепко ухватилась за его запястье, и он посадил ее в седло перед собой.
Анита была такой легкой, что герцогу показалось, будто она взлетела на коня.
Герцог повернул Громовержца. Вдруг небо расколола молния. От раската грома конь загарцевал так, что герцог с трудом сдержал его.
— Может, я пойду пешком? — мягко спросила Анита.
— Нет, — ответил герцог. — Здесь неподалеку есть сарай. Там мы сможем переждать грозу.
Новый удар грома возвестил о том, что гроза уже совсем близко, и герцог пустил Громовержца в галоп по тропинке, выводящей из леса.
С Анитой, сидевшей перед ним в седле, это было непросто, но искусство наездника помогло герцогу направить коня между деревьями в поле, где стоял сенной сарай.
Как только они приблизились к строению, упали первые крупные капли дождя и небо снова прочертила молния.
Не успел Громовержец встать на дыбы, как герцог въехал в сарай через полуоткрытую дверь. Сокрушительный удар грома пророкотал прямо над их головами.
Герцог и Анита спрыгнули на землю, думая только о Громовержце, яростно протестующем против грозы единственным известным ему способом.
Удержать коня было трудно, и Анита заговорила с ним ласковым голосом, как обычно она говорила с лошадьми.
— Все хорошо, — шептала она. — Гроза тебя не тронет. Это просто ужасный шум, а молний здесь не видно.
Конь был словно загипнотизирован ее словами.
Он дрожал и беспокойно переступал, но больше не вставал на дыбы. Придерживая его за уздечку, герцог гладил его шею, а Анита продолжала говорить.
Новый раскат грома ударил почти как взрыв, сотрясая сарай. Сильный порыв ветра распахнул дверь.
Громовержец пришел в ужас. Анита судорожно вздохнула и вдруг произнесла тихим, дрожащим голоском:
— О, Громовержец… Мне тоже… страшно.
