тянущуюся до горизонта.
Женщины! Всегда женщины!
Брюнетки, блондинки, рыжие, любящие, волнующие и страстные, привлекавшие его, пока он недостаточно знал их. Потом неизбежно наступала вполне предсказуемая скука, и он приходил к выводу, что с него довольно.
«А разве может быть иначе?»— размышлял маркиз.
Он богат. Он может купить все, чего пожелает, По чего он хочет?
Он мог бы предложить свою помощь герцогу в управлении Тосканой и был бы принят с распростертыми объятиями. Здесь всегда радовались новым людям с новыми идеями. Но он был уверен, что очень скоро ему снова все наскучит.
— У меня нет никакого желания управлять кем-либо! — говорил он, как бы защищаясь.
Вдруг он подумал, что если б у него был сын, то он мог бы с удовольствием направлять его, как его самого, маленького, направлял отец.
Отец обманул его ожидания только однажды, когда решил его женить. Какое-то время после свадьбы он ненавидел отца за то, что он искалечил его жизнь.
Судьба освободила его от необходимости в течение долгих лет слушать глупые разговоры жены и как-то реагировать на них.
Но даже мысли о детях, рождению которых он был бы рад, не могли заставить его склониться к новой женитьбе.
«Никогда, никогда! — говорил он себе, ворочаясь в постели. — Но должно же быть что-то такое, что способно увлечь меня!»
Он снова вспомнил о Пеоне.
Как прекрасна она была, когда он пришел к ней вечером! Она ждала его в спальне, стоя рядом с огромными букетами живых цветов.
Она напоминала статуи богинь, которые украшали его виллу в Лукке.
На ней была прозрачная ночная рубашка, не скрывавшая изгибов ее дивного тела, а шею обнимала нитка великолепных жемчужин.
Он остановился у входа, зачарованно глядя на нее.
Когда служанка закрыла дверь, он устремился к Леоне. Ему казалось, она воплощает все его мечты и желания.
— Я боялась, что ты забудешь прийти ко мне сегодня, Витторио, — едва слышно произнесла она.
— Я считал минуты, я торопил миг, когда мы сможем остаться одни, — ответил он.
Слова, которые слетали с его губ, не имели значения. Главным было ощущение ее красоты, аромат этого мгновения, похожего на затишье перед бурей, на темень перед первым проблеском света на востоке.
Это чувство было ему знакомо, но знакомо ли оно кому-нибудь еще?
Ему стало трудно дышать.
Потом Леона упала в его объятия, и ее губы прижались к его губам.
Ему не хотелось вспоминать и вновь переживать те чувства, которые жгли его, пока он отсиживался за потайной дверью.
О, если б он мог набраться мужества и выйти навстречу принцу! Он чувствовал, как унизительно прятаться от кого бы то ни было. Не говоря уже о человеке, у которого украл жену.
Но такой героизм только бы навредил Леоне.
В глубине души он подозревал, что она не имеет ни малейшего желания лишиться своего титула и положения жены принца или оказаться замешанной в скандал, который может нанести серьезный ущерб ее социальному статусу.
Поэтому ему пришлось слушать, как она умасливает мужа.
И он понял, что все ее клятвенные заверения не были искренними. Она не собиралась принести в жертву ничего, что действительно имело для нее значение. Как и многим другим женщинам, ей просто хотелось сорвать запретный плод, что она и сделала.
Когда она призывала мужа к себе в постель, маркиз почувствовал, что ненавидит ее и вообще всех женщин. Все они — вероломные кокетки.
В сущности они всего лишь способны отобрать у мужчины мужество и слишком мало могут дать взамен.
Он вспомнил, как шел за служанкой вниз по узкому коридору и затем вышел из дворца. Да, гордиться ему нечем. Все это было настолько унизительно, что впредь он никогда не позволит случиться ничему подобному.
И в то же время его внутренний голос спрашивал: «А как же ты станешь поступать? Как сможешь жить без любви?»
Но что такое любовь?
Вот в чем вопрос.
Глава 3
Паола проснулась и тут же услышала, как кто-то постучал в дверь спальни. Она решила, что это горничная.
Но прежде чем она успела ответить, дверь открылась и в комнату вошел Хьюго.
— Прости за вторжение, — сказал он шепотом, — но я должен поговорить с тобой. Я сейчас уезжаю.
— Уезжаешь? — переспросила Па-опа.
Она села на кровати и перебросила за спину волосы.
— По почему так рано?
— Я подумал, что ты подвергнешься опасности, если меня увидят в твоем обществе в то время, когда ты собираешься в Лукку.
Паола непонимающе посмотрела не него.
— Я уезжаю в Шотландию утренним поездом, — продолжал он, — поеду к своему дядюшке — половлю немного форель. Я буду далеко от тебя, и если за мной кто-нибудь следит, в чем я не уверен, он не сможет предположить никакой связи между нами.
Паола улыбнулась.
— Все это звучит как реплика из комедии «плаща и шпаги»!
— Так и есть, хотя все гораздо серьезнее. Я не спал всю ночь: несмотря ни на что, понимаю, что не должен втягивать тебя в это.
— Никто ничего не заподозрит, — успокоила его Паола, — все будут думать, что я просто путешествую и наслаждаюсь достопримечательностями.
— Именно в этом я и пытаюсь себя убедить! — со вздохом согласился Хьюго.
Он присел на краешек кровати и полез карман.
— Спрячь его как-нибудь получше и, ради Бога, не потеряй! Я не смогу пройти через все это еще раз. — Помолчав темного, он сказал:
— Кстати, я написал маркизу очень осторожное письмо, где объяснил, что выполнил его просьбу и доказательства в ближайшее время ему доставлю.
— Он будет восхищен твоей ловкостью! — воодушевилась Паола.
— Я всего лишь надеюсь, что он переведет на мой счет в банке обещанные деньги. Я поиздержался до последнего пенни.
— Обещаю тебе, что буду осторожна, — рассмеялась Паола.
Хьюго протянул ей маленький сверток и, пока Паола пыталась угадать перстень под куском грубого полотна, завернутого в несколько слоев хлопка, улыбнулся.
Догадываясь, о чем она думает, он промолвил:
— Если тебе интересно, это индийская упаковка — она совершенно скрывает то, что внутри. Я полагаю все же, что ты не заглянешь внутрь до самой последней минуты, когда будешь отдавать перстень.
— Боюсь, я слишком любопытна, — со смехом сказала девушка, — чтобы удержаться и не посмотреть на него.
