которые тебе следует знать.
— Это та самая гувернантка, о которой мне говорила кузина Жозефина?
— Да, это гувернантка, — подтвердил граф.
— Но кузина Жозефина сказала, что она будет старая и очень строгая и будет заставлять меня делать то, что мне не нравится.
— Скоро ты поймешь, что мадемуазель научит тебя многим интересным и новым вещам, о которых ты никогда и не слышала, — пообещал граф.
Мелита улыбнулась мрачно взиравшей на нее девочке. Граф, по-прежнему державший Роз-Мари на руках, переглянулся с негритянкой, поднявшейся из-за стола, где они с девочкой до этого пили чай.
— Как ты, Эжени? — спросил он.
— Хорошо, мастер, спасибо вам.
— Вот и славно! Я хочу, Эжени, чтобы ты помогла мадемуазель Крэнлей и все ей здесь показала.
— Я помогаю мадемуазель, — ответила Эжени и посмотрела на Мелиту.
— Большое вам спасибо, — сказала Мелита, — вы очень добры.
С этими словами она протянула негритянке руку. На секунду замерев от изумления, Эжени взяла руку Мелиты, одновременно сделав реверанс.
— Какая милая комната, — воскликнула девушка, — я никогда не видела столько игрушек!
— Ты привез мне подарок, папа? — спросила Роз-Мари.
— Сегодня — нет, — ответил граф, — а впрочем, привез, мы будем звать его «мадемуазель Крэнлей»!
— Это смешной подарок, — засмеялась Роз-Мари, — и очень большой!
— Ты скоро поймешь, что с ним не будет скучно, — добавил граф. — Мадемуазель умеет играть на фортепиано, и я совершенно уверен, хотя и не спрашивал об этом, что она прекрасно танцует.
— Я люблю танцевать, — заявила Роз-Мари, — но терпеть не могу упражнения. Они скучные, очень скучные!
В дальнем конце классной комнаты Мелита заметила фортепиано и направилась к инструменту, отметив про себя, что он, очевидно, сделан хорошим мастером.
— Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, я тоже терпеть не могла упражнения, — сказала она, — но я постараюсь объяснить тебе, как их можно делать совсем по-другому.
Роз-Мари высвободилась из объятий отца и спустилась на пол.
— Как это — по-другому?
— В такт песенке.
— Покажи мне! Покажи! — потребовала Роз-Мари.
Мелита бросила на графа быстрый извиняющийся взгляд и села за фортепиано. Она сняла перчатки, и ее изящные пальчики заскользили по клавишам. Она вспомнила песенку, которую выучила много лет назад, — про девочку, поднимающуюся и спускающуюся по лесенке в такт восходящим и нисходящим гаммам.
Несмотря на то что Мелита играла несколько смущенно, Роз-Мари была в восторге.
— Она мне нравится! Она мне очень нравится! — сказала она, когда Мелита закончила.
— Тогда я научу тебя ей, и в следующий раз ты будешь сама играть ее папе, а если выучишь слова, то сможешь и спеть.
— Это замечательно, просто замечательно! Сыграйте еще, мадемуазель, пожалуйста, сыграйте еще!
Мелита почти уже было согласилась повторить песенку, но в этот момент дверь комнаты распахнулась, и на пороге появилась мадам Буассе.
— Не знаю, что здесь происходит, — изрекла она, — но тут определенно слишком шумно, а Роз-Мари пора готовиться ко сну.
Затем она повернулась к Мелите.
— Надеюсь, мадемуазель, вы не станете с самого начала отучать Роз-Мари от хороших привычек, которые мне удалось ей привить. Когда дело касается ребенка, главное — здоровье.
Мелита поднялась из-за фортепиано и теперь стояла в некоторой растерянности, прекрасно понимая, что последний выпад мадам направлен против нее лично.
— Мне очень жаль, мадам, — сказала она, — боюсь, я не обратила внимания на то, который теперь час.
Ей хотелось ответить, что восьмилетние дети не ложатся спать так рано, но к чему и дальше вызывать раздражение у мадам Буассе?
Мадам бросила взгляд на стол.
— Заканчивай ужин, Роз-Мари, а вы, мадемуазель, я думаю, хотите пройти в свою комнату и проследить за тем, как раскладывают ваши вещи. Если вы освободитесь не слишком поздно, я успею дать вам необходимые инструкции относительно Роз-Мари. Если нет, то это подождет до утра.
— Этим займусь я, — сказал граф негромко.
— Ты? — встрепенулась мадам Буассе. — Почему? Почему тебе взбрело в голову вмешиваться?
— Потому что, так уж случилось, Роз-Мари — моя дочь, — ответил граф, — и, как ты знаешь, у меня совершенно определенные взгляды на ее воспитание.
— Но если мне предстоит ее воспитывать…
— Тебе приходилось заниматься этим, так как больше было некому, — перебил ее граф, — но теперь я нанял мадемуазель Крэнлей и буду обсуждать вопросы воспитания Роз-Мари именно с ней.
— Ты нанял мадемуазель? — Мадам Буассе усмехнулась.
— Тебе известно, что я положительно ответил на письмо леди Крэнлей, поскольку давно хотел, чтобы у девочки была английская гувернантка.
— И, надо полагать, ты собираешься ей платить!
— Да, я сам буду с ней расплачиваться. Смешок мадам Буассе прозвучал омерзительно.
— Наверное, деньгами, которые выиграешь в карты? — хмыкнула она. — Интересно, что ты будешь делать, если проиграешься?
Присутствовать при этом разговоре было крайне неприятно, и Мелита ничуть не удивилась, заметив, что стоящая рядом с ней Роз-Мари дрожит. Видимо, девочка присутствовала при подобных сценах не раз.
Повинуясь внезапному порыву, Мелита склонилась к ней и прошептала на ухо:
— Когда я распакую чемоданы, то найду для тебя кое-что приятное.
Глаза Роз-Мари заблестели в ожидании сюрприза.
— Вы привезли мне что-то из-за моря?
Мелита кивнула.
— Из Парижа?
— Нет, подумай еще.
— Я знаю — из Лондона!
— Правильно, — улыбнулась Мелита.
Мелита попыталась сосредоточиться на разговоре с Роз-Мари, но невольно услышала, как мадам Буассе презрительно говорила графу:
— Я думала, что ты оставил нас. Когда ты уезжал в последний раз, то дал нам понять, что не собираешься возвращаться.
— Я передумал. Здесь мой дом, и мое место — здесь.
На секунду воцарилась тишина, затем мадам Буассе сказала изменившимся голосом:
— Я не раз тебе говорила об этом, но ты не хотел слушать.
При этих словах граф отвернулся, и, как показалось Мелите, не случайно: он не хотел видеть выражение глаз мадам Буассе.
— Пойдем, — обратился он к Роз-Мари, — погуляем по саду. Покажи мне цветы у фонтана, дорогая. Три дня назад я видел только бутоны, но теперь они, должно быть, расцвели.
— Я покажу! Я покажу! — взволнованно защебетала Роз-Мари.
Она схватила отца за руку и потащила к двери.
— Роз-Мари пора идти спать, — сказала мадам Буассе, но в голосе ее не было прежней
