играм молчаливую и вечно то ли испуганную, то ли грустную девчонку да еще если эта девчонка на четыре года — на целых четыре года! — старше его? И о чем она вечно грустит? О матери? О своем родном брате, которому не суждено было прожить и двух часов? О пропавшем без вести отце, альде Тронгрине?
Правда, потом, через несколько лет, они немного сблизились — Аленору понравилось слушать ее пересказы всяких интересных книг, он приходил в восхищение, видя, с какой легкостью Элиния сочиняет музыку (но всегда такую печальную!) — но все-таки были они очень разными и не часто проводили время вдвоем. В последние годы Аленор испытывал к кузине все большее уважение, убеждаясь в редких беседах с ней, что знания ее весьма и весьма обширны. Знания знаниями, но все попытки Аленора вытащить двоюродную сестру на молодежные сборища, приобщить ее к собственному кругу знакомых, заканчивались неудачей: Элиния избегала всякого общества, предпочитая проводить время в одиночестве. И вряд ли был на свете кто-то, из-за кого трепетало бы сердце Элинии, о ком бы она мечтала по ночам. А если и был — то не живущий, а какой-нибудь персонаж из прочитанных ею многочисленных книг…
— Далеко ли ты собрался, Аленор?
— В Имм. Нужно кое-что разыскать в Имме.
Юноша сверху вниз смотрел на кузину и вдруг подумал, что если раздобудет книгу — обязательно покажет ее Элинии. Может быть, содержащееся в книге неведомое ему знание сможет излечить альдетту от непрерывной печали? Он собрался было намекнуть об этом кузине, но тотчас же передумал: не стоит раньше времени расставлять клетки для птиц, которых еще нужно поймать.
— Ты же совсем промокла, Элиния, — сказал он. — Как бы не подхватила простуду.
— Роса смывает ночные страхи, а утренний воздух пополняет жизненную силу, — очень серьезно ответила альдетта. — Мы едины с миром и должны поддерживать эту связь.
«Да, милая кузина, жизненная сила тебе явно не помешает», — подумал Аленор и прощально махнул рукой.
Конь легко мчался сквозь утренний лес, топотом копыт пробуждая птиц, и их гомон сопровождал Аленора до самого Имма. Никто, кроме двух глоннов с вереницей больших крытых возов, не встретился ему на пути, никто не пытался напасть на него — и разве кому-то в голову может придти что-нибудь недоброе в такое прекрасное летнее утро?
Проехав по тропинке вдоль старинного земляного вала, поросшего травой, бурьяном и кустарником, юноша, не заезжая в город, по скошенным лугам направился прямо к колонии адорнитов. Городу было тесно в кольце давным-давно ненужных оборонительных валов, и то тут, то там выплескивались за кольцо отдельные дома, улицы и целые кварталы. Поселение адорнитов тоже находилось с внешней стороны вала, примыкая к небольшой роще. Дальше, за широкой ложбиной, раскинулся лес, и где-то там тянулась дорога, по которой они с отцом ехали в год Черного Орла — третий год Птичьего Цикла — и где встретилась им похоронная процессия. А сейчас шел уже третий, завершающий, год Цикла Камней — год Опала, зловещего камня, камня раздоров и страхов.
Обогнув промытый дождевыми потоками овраг, Аленор спешился и пустил коня на лужайку, за которой начинались дома адорнитов. Дома были длинными и приземистыми, с выложенными из темно-красного неотшлифованного камня стенами, с односкатными, задранными вверх крышами, покрытыми чуть более светлой, чем стены, обожженной черепицей. Возле каждого дома росли деревья и пестрели цветами небольшие палисадники. За темными окнами с одинаковыми черными с серебром занавесками не угадывалось никакого движения. Несмотря на то, что утро уже сменилось разгорающимся днем, колония казалась пустынной: сколько не высматривал Аленор, он пока нигде не обнаружил ни одного живущего. То и дело бросая взгляд направо и налево, юноша неуверенно направился по вымощенной желтой квадратной плиткой улице мимо домов, недоумевая, где искать обитателей колонии, и есть ли они вообще. Он впервые был в этом квартале и его охватила непонятная робость. Только сейчас он обратил внимание на то, что здесь стоит тишина, нарушаемая лишь еле слышным шуршанием листьев, не раздается такой привычный птичий пересвист и не видно ни одной собаки, которых обычно полно на улицах Имма.
Только почти дойдя до рощицы, в которую упирался квартал, молодой альд обнаружил, куда подевались жители колонии. Двери скрытого деревьями длинного, такого же приземистого здания, стоящего в стороне от дороги, были широко открыты и там, в полумраке, испещренном бледными огоньками свечей, раздавалось тихое монотонное пение. Юноша понял, что попал в колонию адорнитов в час общей молитвы. Местных обычаев он не знал, поэтому решил не заходить в храм, а подождать окончания богослужения на улице. Устроившись на траве под деревьями неподалеку от входа, Аленор расстегнул сорочку и, ослабив крепления панциря, принялся платком вытирать пот с груди, стараясь не задевать свежих порезов, нанесенных мечом умелого бойца Дата. Одновременно он невольно прислушивался к доносящемуся из храма пению. Поминали Творца, Христа-Искупителя и Его нерукотворный незримый Чертог, но сама молитва была ему незнакома.
Внезапно юноша почувствовал, как сдавило виски, словно чьи-то невидимые сильные руки обхватили и сжали его голову. Он тряхнул головой, встал и прошелся по траве. Невидимые руки ослабили свою хватку, но тут же переместились ниже, легли на горло. Аленор несколько раз глубоко вздохнул и с опаской покосился на храм адорнитов: что-то подсказывало ему, что дело здесь именно в вершащемся в храме действе. Неприятные ощущения исчезли, но сердце никак не могло обрести обычный размеренный ритм и Аленор напряженно ожидал, что сейчас с ним случится что-нибудь еще. Колония адорнитов явно не была самым лучшим местом для праздных прогулок чужаков.
Однако невидимые руки больше не трогали его. Проведя платком по взмокшему лбу, Аленор привалился к дереву, испытывая нечто вроде слабого головокружения. Из глубины души медленно поднималась какая-то смутная тревога. К его величайшему облегчению, пение, наконец, смолкло, и тут же, словно только дожидаясь этого момента, порывами задул приятный ветерок, охлаждая горящее лицо юноши. Из храма потянулись адорниты в расшитых серебряными нитями черных одеждах. В сплошном потоке старческих фигур нет-нет да и мелькали молодые лица; вместе со взрослыми шли и дети, молча, как и все остальные, и так же, как остальные, не удостаивая застывшего у дерева юношу ни единым взглядом. Очень странными показались Аленору адорниты — и он решил расспросить о них знающих живущих в Имме. И кузину Элинию. И покопаться в библиотеке. Но это потом, потом… Главным сейчас для него было попытаться остановить кого-нибудь из этих безучастно проходящих мимо него живущих.
Дождавшись, когда поток отмолившихся почти иссяк, юноша вышел из-под дерева и обратился к одиноко бредущей старухе с худощавым, словно выбитым из камня лицом. Глубокие темные глаза старухи под почти сросшимися на переносице бровями все-таки остановились на Аленоре, когда альд преградил ей дорогу.
— Прошу тебя выслушать меня, — сказал юноша с легким поклоном, стараясь, чтобы голос его прозвучал как можно мягче и учтивее.
Старуха, поджав губы, смотрела на него, и взгляд ее был непонятным. Аленор вдруг заметил, что лицо ее хоть и покрыто сетью морщин, но вовсе не кажется дряблым, темные, с проседью, волосы, собранные в тяжелый узел на затылке, густы и пушисты, а в черной глубине ее неподвижных глаз померещилось ему какое-то сияние. Последние фигуры скрылись за поворотом и он остался наедине с пожилой адорниткой напротив распахнутых дверей храма, в котором все так же горели свечи, но не было заметно чьего-либо присутствия.
— Я альд Аленор, сын альда Ламерада, — продолжал юноша, ободренный тем, что адорнитка не делает попыток просто обойти его, как дерево или колонну, и молча удалиться. — Я сегодня приехал в Имм… приехал именно сюда, в колонию, чтобы поговорить с кем-нибудь из вас. Я очень хотел бы кое-что узнать.
Ответные слова адорнитки буквально пригвоздили юношу к месту.
— Вот ты и пришел, альд Аленор, сын альда Ламерада, — звучным глубоким голосом, похожим на колокольный звон в ночной тишине, сказала старуха и качнула головой. — Ты не мог не придти.
— Почему? — оторопело пробормотал юноша.
Старуха усмехнулась, но даже при этой усмешке выражение ее глаз не изменилось.
— А как ты думаешь, альд Аленор?
— Я н-никак не думаю, — выдавил из себя юноша. — Ты знала, что я приеду сюда? Откуда? Ты можешь заглядывать в будущее, как мерийские гадалки?
— Ты не мог не придти, — вновь усмехнувшись, повторила адорнитка. — Я не мерийская гадалка. Мое
