[Рассказ 'Наваждение'].
*
Он допил чай, подумал и налил еще чашку. Вот и вспомнил он все, что творится с ним с понедельника. Пятый день. Странное существование, гнетущее чувство собственной не то чтобы неполноценности, а, скорее, ненормальности, обособленности от других вполне нормальных и хотя бы в этом смысле беззаботных. Словно он какой-то трехголовый или там рогатый урод, похожий, конечно, на обыкновенного гражданина, но тем не менее, не такой как все. Не хуже и не лучше - а НЕ ТАКОЙ. Вполне достойный той петровской Кунсткамеры. И эти звонки. И этот провал в памяти, и этот мост, такси, камни... Камни... А с таксистом, между прочим, тоже не совсем ладно, вид у него был не из самых... Словно только что нажгли его по-крупному, расплатились вместо червонцев этикетками от лимонада, как в той интересной книге. И опять видения, видения, только теперь не о прошлом и не о будущем - родной город видится, но очень странный какой-то...
Панаев поставил чашку, вздохнул и пошел в прихожую. Надо было идти в поликлинику закрывать больничный, чего он почему-то не смог сделать с утра, терпеть до отпуска, а потом ехать в Москву ко всем этим специалистам. И газетку с собой прихватить.
Он уже собрался уходить, но никак не мог найти ключи. В карманах их не оказалось, на трюмо тоже. Панаев заглянул на кухню и обнаружил ключи на вешалке вместе с полотенцами и поварешками. Выругался негромко, снял их оттуда и в это время в дверь позвонили.
'Все-таки пришла посмотреть на болезного', - подумал Панаев и пошел открывать.
Человек за дверью был ему незнаком, хотя на какое-то мгновение Панаеву показалаось, что он где-то уже видел это лицо. Обыкновенное, ничем не примечательное лицо сорокалетнего мужчины. Мужчина стоял, засунув руки в карманы длинного серого плаща, темные его глаза внимательно рассматривали Панаева.
- К вам можно?
Панаев шагнул назад, сделал приглашающий жест и незнакомец, быстро оглянувшись на пустую лестничную площадку, вошел в прихожую. Панаев вопросительно смотрел на него.
- Как вы себя чувствуете, Виктор Борисович?
- Панаев изумленно поднял брови:
- Собственно... Вот, в поликлинику собираюсь. Вы что, оттуда?
Мужчина вынул руки из карманов, пригладил перед зеркалом слегка вьющиеся негустые светлые волосы.
- Нет, я не оттуда. Но знаю, что с недавних пор чувствуете вы себя несколько м-м... необычно.
- Понятно, - сказал Панаев раздраженно. - Вы, часом, не коллега Людмилы Ермоленко? Или так, любопытствующий?
- Да, я действительно любопытствующий. - Мужчина улыбнулся. - И любопытство мое не лишено оснований.
Улыбался он одними губами, глаза оставались серьезными и почудилась в них Панаеву какая-то давняя усталость. Он собрался было сказать незнакомцу, что сегодня не принимает, и завтра тоже, и вообще кому какое дело, но мужчина опередил его:
- Это я вчера звонил. Проверял блокировки. Вы так и не вспомнили о Циролле?
- Не вспомнил, - удивленно ответил Панаев. - Нельзя вспомнить то, чего никогда не знал. Может быть, ближе к делу? А то мне еще в поликлинику. Позвольте ваш плащ и пожалуйста в комнату.
- Спасибо, я уж лучше так.
Мужчина, не снимая плаща, прошел в комнату, огляделся и сел в кресло. Панаев задержался в прихожей, соображая, успеет ли в случае чего вытащить из стенного шкафа молоток, а потом тоже зашел и устроился на краешке дивана. Барсик ни с того ни с сего метнулся из-под стола и скрылся на кухне.
- Думаю, мы и без молотка поладим, - серьезно сказал незнакомец. - Я специально пришел, чтобы рассеять ваше вполне естественное недоумение... Он сделал паузу. - И посоветоваться.
- Если хотите меня заинтриговать - считайте, что заинтриговали,
Панаев следил за каждым движением непонятного незнакомца.
Выкладывайте. Только один вопрос: вы обо мне из той газеты узнали?
он показал на стол.
Мужчина мельком посмотрел на стопку газет, повернулся к Панаеву и опять Панаев просто физически почувствовал какую-то усталость и безнадежность в его взгляде.
- Я встречался с вами немного раньше, Виктор Борисович. Только вы не помните.
- А кто вы, если не секрет? - Панаев вдруг понял, что сейчас многое
прояснится. Возможно, все прояснится и тогда удастся спокойно жить
дальше. - Я действительно вас не помню. Мне с воскресенья память
отшибает. И сегодня.
- Знаю, - кивнул мужчина. - Поэтому все объясню и подумаем о будущем. В любом случае гарантирую полную блокировку памяти и возвращение в прежнее состояние. Если пожелаете.
- Вы хотите сказать, - медленно начал Панаев, холодея от догадки, что это вы...
Он вздрогнул от звонка в дверь и вскочил с дивана. Мужчина насторожился и как-то подобрался, словно тоже собираясь вскочить.
- Не заперто! Входите! - громко сказал Панаев, идя к двери.
Дверь осторожно отворилась и в прихожую вошли два высоких молодых человека в темных костюмах и при галстуках, с почти одинаковыми невыразительными лицами. Панаев не успел как следует их рассмотреть, потому что неожиданно получил сильный толчок сзади в плечо и, не удержавшись, отшатнулся к трюмо. Прихожая озарилась резким фиолетовым светом и оба вошедших исчезли в этой шипящей вспышке, и исчезла стоявшая в углу большая сумка с приготовленной к сдаче стеклотарой, и вместо стены, оклеенной желтыми полосатыми обоями, уже зияла дыра, ведущая прямо в ванную...
Панаев замер, упираясь руками в трюмо.
- Посмотрите на меня, Виктор Борисович.
Панаев медленно повернул голову. Незнакомец стоял у двери в комнату, одергивая плащ. Лицо его было хмурым, губы сжаты, между редких бровей обозначились глубокие вертикальные складки.
- А теперь вспомните, что произошло, когда вы сегодня утром вышли из дома.
Это прозвучало как команда. Панаев разогнулся - и прорвалась плотина, перегородившая память, и хлынули воспоминания.
Тот молодой человек спортивного вида остановил его в начале пути к троллейбусной остановке, куда Панаев шагал, собираясь ехать в поликлинику. Молодой человек был широкоплеч, под метр восемьдесят ростом, в темно-синем костюме, синей в белую полоску сорочке, с неброским темным галстуком. Его лицо правильностью и стандартностью походило на лица манекенов. Молодой человек извинился, отрекомендовался Леонидом Дмитриевичем Снежко, научным сотрудником местного политехнического института, объяснил, что узнал о Панаеве из вчерашней газеты и тут же начал его разыскивать. По словам Снежко, лаборатория, в которой он работает, давно занимается исследованием подобных феноменов (а таких в области установлено уже чуть ли не два десятка) и он просто умоляет прямо сейчас отправиться в лабораторию для сравнения данных и проведения экспериментов, а по пути как можно более подробно все рассказать.
От этих слов, подобных бальзаму, у Панаева словно камень с души свалился. Во-первых, он узнал, что не одинок в своей необычности. Во-вторых, - что этим занимаются давно и серьезно. В-третьих, - что существует достаточно обоснованная гипотеза, объясняющая причины возникновения феноменальных способностей. И в-четвертых - а это, пожалуй, было для него самым главным - что определен механизм управления такими способностями, найден путь нейтрализации побочных явлений и в настоящее время завершается работа по созданию эффективных средств стабильного подавления парапсихологических прорывов.
Снежко рассказывал о методике исследований, интересовался всеми подробностями поведения Панаева с момента возникновения феномена.
Они уже ехали в полупустом троллейбусе, пересекая центр города, и Панаев охотно изливался, радуясь тому, что все тревоги, страхи и переживания позади и квалифицированные специалисты без всякой Москвы
