Леа оставалась в кресле, пока Фаддер одевался. У неё болело все тело. Ее все ещё клонило ко сну. А может быть, ей просто не хотелось возвращаться в реальность. Здесь, в бунгало Фаддера, было прохладно и полутемно. Здесь можно отдохнуть. Можно остаться одной.
Прежде чем уйти в спальню, Фаддер обменялся парой слов с другим мужчиной, который тут же уехал. Итак, она осталась одна. И ей удавалось ни о чем не думать до тех пор, пока Фаддер не вернулся.
Она наблюдала за ним без особого сочувствия. Знала, что он пришел, чтобы её побеспокоить, чтобы говорить с ней, знала, что в конце концов он её отошлет. Но пока эти мысли отгоняла. Леа видела, как он взял катушку с магнитной лентой и задумчиво взвесил её на руке. Потом подсел к ней. Выглядел он не очень хорошо, но рот был довольно привлекательный.
- Возьмите пленку, - сказал Фаддер.
- Для чего?
- Можете делать с ней все, что хотите. Я бы на вашем месте её сжег. Как те фотографии, которые уже сгорели вместе с Бойдом. Если станут искать в пепле, найдут лишь кости, и больше ничего. Никто не будет толком знать, что произошло. Кроме нас.
- Но я вообще не знаю, что произошло, - заметила Леа.
- Тем лучше для вас. А то, что знаете, должны немедленно забыть. Что прошло, то прошло.
Он протянул ей пленку, она её взяла.
- Я вас ни к чему не принуждаю, - сказал он, откинувшись назад и устало сложив руки. - И больше просто ничего не могу сделать. Совсем ничего.
- Спасибо, - сказала Леа.
У неё болело все тело от ожогов и от долгого сидения
- Я охотно бы сделал для вас ещё что-нибудь, - продолжал Фаддер все тем же мертвым, безучастным голосом. - Все-таки сегодня утром вы спасли мне жизнь. Но не очень представляю, что ещё я мог бы сделать.
- В том, что произошло, больше всех виновата я.
- Не непосредственно. Конечно, вы тоже делали ошибки - как и все мы. Бойд был одной из ошибок. И Белга...
- Теперь я богатая вдова, - сказала Леа и улыбнулась своей кошачьей улыбкой.
Фаддер увидел эту улыбку впервые, и она его словно подтолкнула.
- Следовательно, у меня есть все возможности продолжать делать ошибки. Видимо, так вы сейчас подумали, верно?
- Я этого не говорил.
- Богатой я не стану.
Фаддер пожал плечами.
- Ортис был довольно состоятельным человеком.
- Да. Но теперь он мертв. Как и все остальные пассажиры того рейса. Я подумала... Не знаю, как это лучше назвать...Может быть, искупление...
- Возможно, это поможет, - сказал Фаддер.
- Не вам. Мне - может быть.
- Возможно.
- Вот именно. - Она села ровно и поставила ноги на пол. - Вы интересный мужчина, мистер Фаддер. Но вот загвоздка: у вас нет сердца. Можно говорить об Арни все, что угодно - но сердце у него было.
- Да, пожалуй, - согласился Фаддер. - Он тоже делал ошибки.
Никогда, - подумал он, - никогда мужчина не сможет увидеть себя самого таким, как видит его женщина. Но, может быть, это и к лучшему.
- Теперь я могу идти?
- Конечно, - кивнул Фаддер. - Я вызову такси. Вами лучше?
- Да. А вам?
- Откровенно говоря, нет. За последние двенадцать часов два человека спасли мне жизнь. Одного убили вместо меня, другой выполнял работу, которую должен был сделать я. А у меня нет возможности для искупления...
* * *
Фаддер смотрел вслед удаляющемуся такси. Он не знал, куда поехала Леа, и не спрашивал её. Он и не хотел этого знать. Вероятно, он никогда больше её не увидит.
Через улицу шумело море. Фаддер стоял на пороге и смотрел вдаль. Море все ещё было серым, туманным и каким-то манящим. В облаках постепенно появлялись узкие голубые просветы. Его тело все ещё ощущало скольжение катера по воде, мышцы шеи застыли в какой-то странной позе. Неудачная поездка. Но памятная. Люди приходят и уходят. А море остается.
Жизнь продолжалась. Нужно было оплатить счета, дать чаевые, написать рапорт. И начать игру сначала. Феррамонте ускользнул на яхте и сошел где-то на берег, возможно, в заранее условленном месте у Коста-Бланка. Охота будет продолжаться, и закончится она только со смертью Феррамонте. Однако роль Фаддера в этой пьесе уже сыграна.
Он закрыл чемодан, достал сигарету.
В дверь постучали.
Он открыл.
- Добрый день. Заходи.
- Все в порядке?
- Да, конечно. Почему бы нет?
Она на мгновение в нерешительности остановилась на пороге, затем вошла.
- Жанетт позвонила мне и рассказала...Что сегодня с утра ты брал её лодку. Я не думала, что...
- Я вернул её в целости, - буркнул Джонни. - И другую тоже. И все объяснил. - Он внимательно наблюдал за девушкой, взгляд которой беспокойно бродил по комнате. - Но тебя беспокоит не это, верно?
- Нет, - сказала Лаура, посмотрев, в конце концов, на него. - Ты знаешь, что произошло вчера ночью?
- Догадываюсь, - сказал Фаддер.
Возникла пауза, и Фаддер, наконец, закурил свою сигарету. Сегодня она была не в перепачканном маслом джемпере, а в дакроновом платье кофейного цвета без рукавов. Волосы вились кольцами.
- Никогда в жизни я не испытывала такого ужасного страха. Я страшно труслива.
- Я бы этого не сказал.
- Я положила палец на спусковой крючок, и вдруг не смогла им шевельнуть. Только когда он набросился на тебя. И потом, когда я...когда это случилось, я просто не могла в это поверить. Нервы так расходились... Мне ужасно жаль.
Она несколько раз вздохнула, быстро и неглубоко. Фаддер заметил слезу.
- А как, собственно, ты здесь оказалась? - спросил он.
- Ждала тебя.
- Но не с пистолетом же в руке?
- Сначала без ничего.
- Понимаю.
- Ты ведь сказал, что я могу прийти...
Несмотря на бесконечную усталость, в уголках губ Фаддера дрогнуло что-то похожее на улыбку.
- Да, верно. Я так сказал.
- А потом, пока я здесь сидела, сам понимаешь, в каком виде, то успела замерзнуть и подумала, что могла бы накинуть твою пижаму. Я направилась к твоему чемодану...
На этот раз Фаддер был близок к тому, чтобы рассмеяться.
- Я рад, что ты здесь, Лаура. Похоже, я постепенно опять почувствовал себя почти по-человечески.
- Дай рассказать до конца. Там я нашла пистолет и уставилась на него, задавая себе вопрос, для чего тебе может понадобиться оружие; потом я услышала, как кто-то возится у двери. Это, естественно, не мог быть ты, а на мне все ещё ничего не было, и тут я подумала... На всякий случай я скрылась в ванной.
И тут вошел тот мужчина и выключил свет. А потом какое-то время вообще ничего не происходило, и
