остановиться на характеристике двух немаловажных сторон нашего памятника и этим закончить настоящее предисловие. К ним относится. во-первых, литературно-художественная ценность этого произведения и. во-вторых, историко-источниковедческое значение его, как первоисточника истории Армении и изобретения письменности армян, иверов и агван. В настоящей главе рассмотрим памятник с литературно- художественной стороны, выявим приемы его художественного воспроизводства исторической действительности.
В жанровом аспекте произведение Корюна мы охарактеризовали как панегирик, похвальное слово, а не как исторический труд в узком значении этого понятия. Как похвальное слово оно требовало соответствующие средства повествования, отличные от исторического произведения. Автор это прекрасно понимает, поэтому он заявляет, что будет не просто излагать, а 'красочно повествовать' - ***. Приняв в основу метод 'красочного повествования', он уповает на поощрение, молитвы однокашников не для того, чтобы трезво и объективно изложить материал, а чтобы 'успешно и устремленно плыть по широко катящимся волнам наставнического моря', т. е. чтобы изложить жизнь и деятельность своего Вардапета.
Все чувства и переживания, все заботы и думы, все дела и подвиги, все искания и достижения великого Вардапета переданы вдохновенным, искренне любящим учеником его, Корюном, в основном гиперболами; описание деяний Маштоца изобилует накоплением разных эпитетов, сравнений, метафор, которые подчеркивают величие его. Он даже в подвижничестве велик, непревзойденный герой: 'И много всевозможных лишений перенес он..., предаваясь духовным упражнениям, одиночеству, голоду и жажде; жил он в горах, в темных пещерах, питался лишь травами, одеваясь во власяницу, ложась на голую землю. Много раз сладостный отдых ночей и потребность сна проводил он как мгновение, бодрствуя всю ночь на ногах'82.
Мысли и думы Вардапета лишь о народе, о массах... 'Осаждаемый печальными заботами, как бы в западне, находился он, - повествует Корюн, - в пучине размышлений о том, какой бы найти выход из (создавшегося) положения'83.
Когда же эти заботы великого народолюбца увенчались успехом, как он ликовал, как ликовал с ним его любимый ученик Корюн, сравнивая его подвиг с подвигом 'великого Моисея', 'боговидца' и признавая превосходство Вардапета над пророком!
Начата просветительская деятельность. Мудрый учитель Маштоц в своей роли - он учит и наставляет, творит и просвещает... Страна возродилась, перевооружилась!.. 'В то время... стала чудесной наша желанная, благодатная Армения, куда внезапно, благодаря двум равным мужам, прибыли и стали говорить по-армянски законоучитель Моисей вместе с сонмом пророков и шествующий впереди Павел со всем отрядом апостолов и с животворящим Евангелием Христа'... Так и перед взорами нашими торжественно шествуют по армянской земле, как на параде, библейские патриархи и новозаветные апостолы! Таких образных описаний, сравнений, метафор и т. д. немало в этой небольшой книжке... 'И какая была там радость сердцам и какое зрелище, ласкающее глаз! Ибо страна, которая раньше ничего не знала о тех краях, где были сотворены все божественные чудеса, вскоре за короткое время была осведомлена обо всех совершившихся событиях, и не только (событиях), совершенных в те времена, но и о том, что было до того и после того в вечности, о начале и о конце'...84
Страна была вправе ликовать, она узнала все то, что необходимо было ей для перевооружения, для борьбы с чужеземными поработителями... В знании сила! И эту силу дала ей письменность, просветительская деятельность Вардапета и его сподвижников.
Корюн, восторженно восхваляя гуманизм своего Вардапета, временами в лирических отступлениях проникновенно и эмоционально воспевает духовные подвиги Вардапета и его сподвижников.
'Там (на местах подвижничества - К. М.-О.) они не напивались вином, но преисполнялись духом и подготовляли сердпа свои духовными песнопениями... Там упражнялись в назидательных чтениях книг... Там вардапет ободрял и увещевал их идти вперед и достигнуть того места, где Христом положен венец. Там кипели души их в служении Богу. Там - молитвы к человеколюбивому Богу, исполненные мольбы, и миротворящие просьбы за жизнь всех людей!'...85
Ограничимся этими примерами и теми цитатами. которые попутно приводились из труда Корюна. и сжато охарактеризуем манеру письма, стилистические особенности пера автора.
О языке, стиле, манере письма Корюна много говорилось в арменистике. Одни исследователи отзывались весьма отрицательно, как например, Н. Г. Адонц, считавший его язык 'негладким, подавляющим, темным', или говоривший, что у него 'искусственный, деланный стиль, расплывчатый и тяжелый, как скрипучая телега, и он не обладает легкостью и плавностью слога своих современников'86, другие, критически относясь к тем или иным недостаткам его стиля, дали глубокую и разностороннюю характеристику его, например, Норайр Бюзандаци, а третьи - расхваливали его на все лады, а наблюдаемые недостатки приписывали малограмотным писцам (Г. Фынтыглян).
Нам хотелось бы познакомить читателя с блестящей и по форме и по содержанию характеристикой стиля Корюна, данной таким выдающимся арменоведом-филологом, каким был Норайр Бюзандаци. Вот что пишет он:
'Витиеватый, пышный, изящный, - вот каков армянский язык Корюна в Биографии Маштоца. Какое изобилие звучных слов, какие филигранные периоды, сколько изящества, сколько форм и разнообразия оборотов! Как голос твой прерывается в конце каждого предложения (пауза), будто читаешь ты гладкое стихотворение... как искусно и лаконично может он причастными формами выразить свои мысли и с каким большим мастерством может он сочетать специальные формы и обороты изысканного литературного языка с формами и оборотами семейной речи!'87
Впрочем Н. Бюзандаци не только умеет восторгаться языком Корюна. Чтобы ярче представить себе, понять языковые достоинства интересного автора' он считает необходимым сопоставить его манеру письма с языком его же однокашника, известного классика Езника Кохбаци, автора другого оригинального труда первой половины V века
'Оба они пишут красочно, - говорит Н. Бюзандаци, - с той лишь разницей, что Езник не любит излишне украшать во вред ясности (clarte) слога, между тем как (излишества) убранства у Корюна часто затемняют смысл предложения. Первый (Езник) в своей книге с начала и до конца походит на тихий ручей, в прозрачных ведах которого мы ясно видим дно, а второй - весьма часто несется. как бурный поток, покрытый цветами, а потому наши взоры не могут проникнуть в глубину (потока). У Езника грамматика всегда правильная... от точки до точки - глагол, существительное, эпитет, форма, оборот... все прозрачно, как кристалл. Вот поэтому без особого труда понимаем его текст и легко переводим на все европейские языки. Между тем как у Корюна нет недостатка в оборотах, (грамматически) неправильных или сомнительных (фр. vague), часты сложные слова и пояснения, которые невозможно перевести не только на иностранные языки, но и на новоармянский литературный язык'88.
Полностью соглашаясь с вышеприведенной раз. посторонней характеристикой стилистических особенностей нашего автора, нам кажется, что наши маститые исследователи упустили еще одну немаловажную черту в характере и творчестве Корюна. Биограф Маштоца не простой летописец или историк, пишущий историю жизни и деятельности своего любимого учителя, а поэт, одаренный 'милостью божией', который не просто описывает, а воспевает, не академическую речь держит, а местами с поэтическим пафосом произносит похвальное слово, панегирик своему любимому Вардапету. Вот в чем главная разница между поэтом Корюном и ученым Езником.
11
'И вот тех, которые были собраны из отдельных и разрозненных племен, он (Маштоц) связал божественными заветами н сделал их единым народом'. Корюн.
Нам остается ответить еще на один вопрос: каково историко-литературное и источниковедческое значение 'Жития Маштоца'? Является ли этот памятник полноценным отображением великого события - возникновения армянских письмен?
Видимо, этот вопрос возникал и у армянских писателей V века. Отдавая должное дарованию Корюна. все же они молча протестовали против восхваления лишь одного Маштоца и вследствие этого в некоторой степени умаления роли католикоса Саака. По труду Корюна высокообразованный католикос являлся лишь советчиком, ходатаем и неустанным переводчиком Библии, а Маштоц инициатор, изобретатель, учитель, наставник, одним словом, подлинный вождь всего движения, который всюду поспевает, где в нем нуждаются. И это обстоятельство не удовлетворяло многих современников. Этим, пожалуй, можно
