- Да не хожу я, - отмахнулся старик. - В трактире Фокина слыхал. Там 'машина' играет. Так вот в машине один такой вал есть.
- А собственно, почему нам не познакомиться? Загорский Александр Георгиевич.
- Гм... А я Чивьин Денис Аввакумович.
Подвернулся момент слегка удивить. Алесь с деланным безразличием сказал:
- Кругом старообрядческое имя. Чивье - это же ложечка со срезанным концом.
Старик действительно слегка настороженно удивился:
- Правда. Для наших переписчиков книг она вместо чернильницы. Старой письменностью живем. Божьей.
- А чернила, наверное, фабричные. Только толченую ржавчину добавляете, божьи переписчики, да сажу.
- И камедь, - еще больше удивился Чивьин.
И вдруг словно кто-то распустил на его лице морщины. Они обмякли.
- А Денис - от выгорецких Денисовых (*13). А Аввакум - известно от кого.
Алесь понял: Чивьин сделал для себя какой-то вывод и бояться его не будет. Во всяком случае, меньше будет бояться.
- Я и говорю, - сказал старик. - Берегитесь. Никонианский город. Блудница вавилонская. Вор на воре сидит. Подошвы на ходу рвут. Вот недавно из Кремля пушку украли.
- Не может быть!
- Не лгу, батюшка. - Старик теперь говорил истово, куда и девались 'слова-еры'. - Они и царь-колокол украли б, если бы кто-нибудь купил. Нашли б способ.
- Да как же?
- А так. Там постамент возле арсенала. Утром менялся караул, ан вместо постамента - пустомент. Нету. Вся полиция, весь сыск забегали. Наконец нашли на Драчевке, на Старой площади, в подвале под мелочной лавкой. И уже ту пушку кто-то топором на лом разбивал. А хозяин лавки - 'добросовестный' в городской части. Вот тебе и 'добросовестный': краденые пушки покупает. А воры ее вот как вывезли. Сбросили на землю и сразу, закутав в рядно, на сани. Часовой у Троицких ворот спрашивает, что везут, а они ему: 'Чушку, кормилец, тушу свиную'. Часовой только глаза вскинул да, видимо, начал думать, как оно ладно под водочку. Ну и вывезли. Если б царь кому-то был нужен, так вывезли б и царя... Тьфу, прости мне, господи, я не говорил вы не слышали... Так что смотри-ите.
- Мне бы таких людей, - сказал Алесь.
- Да зачем вам?
- Оружие хочу купить. Много.
Халимон вздрогнул. Видимо, подумал, что воспитанник вконец рехнулся.
Когда Алесь не выдержал и оглянулся, он увидел в глазах Кирдуна плохо скрытый ужас. Кучер оглянулся тоже. Чивьин вскинул на Алеся глазки:
- Зачем? Часом не на разбой?
- Пятьсот ружей на разбой? - улыбнулся Алесь. - Да сабель столько же, да ножи, да иной товар? Бросьте. Да еще вот у давешнего купца три тысячи штук перкаля, да зеркалец, да бус, да еще всякой всячины.
- Менять? - догадался Чивьин. - Куда? К самоедам, далганам, айнам?
- Держи дальше, - сказал Алесь. - В Африку.
- Это к муринам? [арапы, негры, чернокожие]
- Ага.
Кучер покрутил головой.
- Да зачем вам? - сказал старовер. - Кто там торговал?
- А я не торговец. Моя душа соскучилась на месте сидеть. Я хочу туда, где ни один христианин не ходил. Буду менять то-се, подарки делать диким людям. А чтобы случайно кто не напал в пути - найму людей, дам им оружие.
- Это вас бес водит, - сказал Денис Аввакумович. - Смущение непоседливое.
- А ваши люди страну Белозерье искали?
- Они были 'взыскующие града'.
- Эх, отец, откуда ты знаешь, какого 'града взыскую' я? Душа не на месте. Не могу, чтоб так, как было. Нет, видно, не сможешь ты понять меня...
- Тогда еще горше. С жиру. У нас тут было. В Ветошном ряду молебен был. И вот после богослужения шесть наших кузнецов да один грузин выпили в трактире Бубнова, а потом за Тверскую заставу, в 'Стрельню', поехали. Ну и напились там до беспамятства, до животного состояния. И решили ехать в ту самую твою Африку - охотиться на крокодилов. Сразу же на извозчиков, на Курский вокзал, сели в вагон, поехали в Африку. Проснулись возле Орла. Никто не знает, почему Орел, почему в вагоне, сами едут или их кто-то везет? И главное, соседи тоже не могут объяснить. Полез один в карман бумажка. А на ней маршрут: Стрельни - вокзал - Орел - Африка... Поехали обратно. И хотя и не охотились, но один. Зябликов Фома Титыч, хуже, чем от крокодилов, изувечился. Морда разбита, рука вывихнута. Это он по дороге на вокзал из пролетки на мостовую вывалился... Вот тебе и Африка, и крокодилы... Купец, поди?
- Князь, Денис Аввакумович.
- Сколько же у вас крепостных было?
- Двадцать тысяч.
Сани мчали темными улицами.
- Стой, - сказал вдруг купец. - Стой, кучер, высади.
- Что так вдруг?
- Неуместно, батюшка. Не могу я так вот сидеть рядом. Звание не дозволяет...
- Какой я вам 'батюшка'. Сидите. Не останавливай, Макар.
- Конечно, можно и ехать, - после молчания сказал Чивьин. - И здравый смысл, и опасность, и не заплесневеешь на месте. А еще если 'града взыскуешь' - у-у!
Он почему-то перешел на 'ты'. Видимо, потому, что его мучило что-то важное.
- Откуда ты, князь?
- Ветку знаешь?
- Н-ну...
- А суходольские села старого согласия?
- Б-батюшка...
- Так совсем недалеко.
- Вижу, что не врешь...
Старик пытливо смотрел на него:
- Куришь?
- Нет.
- Правильно делаешь.
Он все же не осмелился спросить, старой веры сосед или нет. С одной стороны, князья издревлепрепрославленные не бывают. С другой стороны - кто знает. Были же когда-то такие и князья, и бояре. Может, один какой и остался. Не курит; сам признался, что взыскует какого-то града; из старых двуперстных мест (откуда ему было знать, что предки Алеся пустили когда-то гонимых раскольников на свои земли?); знает многое, чего не знает, вероятно, никто из никониан. И старик, сверля Алеся глазами, спросил. Спросил очень тихо и веско:
- Значит, с Беларуси?
- Да.
- Что же это вы, белорусы, нам такую дьявольскую каверзну учинили? Фальшь этакую? При Петре да Питириме? А?
- Ты это о чем? - Алесь лихорадочно соображал и вдруг вспомнил: - О 'соборных деяниях'? (*14)
- Ага. - Старик подался вперед, как собака на стойке.
- Правда, - сказал Алесь. - Так о них тогда писали: 'Книга в полдесць, на пергамине писанная, плеснию
