Молодой кубинец обвёл их рукой, будто открывал нам город, и гордо сказал:
— Хабана.
Так кубинцы называют Гавану. Кто-то спросил:
— А где Фидель? Парень развёл руками:
— Но компрендо… Не понимаю…
— Фидель где? Там, там или там? — показал Иваныч-боцман на разные дома.
— А! — заулыбался парень и закивал головой. — Компрендо! Понял, понял! Там! — и он показал туда, где поднимался купол Капитолия.
— А ты Фиделя видел?
— Си! Да! — торжественно качнул головой парень. — В Сьерра-Маэстре! И он похлопал рукой по кобуре. Потом расстегнул её, достал пистолет и, вытащив обойму с патронами, протянул пистолет мне. Пистолет был новенький, но всё же пахнул порохом.
— А ну-ка, дай посмотреть! — сразу протянулось к нему несколько рук. Каждому хотелось подержать пистолет, который побывал в боях, в Сьерра-Маэстре.
Иваныч-боцман взял его у меня, взвесил на ладони, повернул и посмотрел на клеймо. USA. США. Американский. Видно, в бою добыт.
— Ты Батисту бах-бах? — Боцман двинул пистолет вперёд, будто в кого-то стрелял.
— Си! — Парень засмеялся и кивнул головой. Потом взял пистолет, вставил внутрь обойму и, положив его в кобуру, щёлкнул застёжкой.
Наш пароход подошёл к берегу. На причале стояли десятки грузчиков. Они курили большие сигары, размахивали сомбреро и куртками. За дричалом поднималось большое здание элеватора. На его стене громадными чёрными буквами было написано: «Патриа о муэрте!» — «Родина или смерть!»
СУВЕНИР
Как только мы пришвартовались, трап заскрипел и закачался — это вверх побежали грузчики. Чёрные, коричневые, белые. Они расходились по трюмам, взбирались на краны, приплясывали. Казалось, наш пароход превратился в маленькую смуглую Кубу. Я ещё не сходил на берег, но чувствовал себя так, будто уже ходил по Гаване.
Из кают-компании вышли кубинцы, те, что прибыли к нам на катере. Один из них нёс большой портрет Ленина — подарок капитана.
Моя вахта уже кончалась. Дай-ка и я, подумал, сделаю подарок моему товарищу по вахте! Вытащил из кармана значок, на котором был Ленин, и приколол к гимнастёрке молодого кубинца.
— О, мучо грасиа, большое спасибо! Эстэ гранд сувенир! Это очень большой сувенир! — Он пожал мне руку и заторопился на катер, на который уже спускались его товарищи.
А меня окружили грузчики, они загудели и стали тянуть ко мне руки коричневые, белые, чёрные.
— О, сувенир! Ленин сувенир!
Я достал несколько значков, и они мигом исчезли. А ко мне уже снова тянулись руки. Что поделаешь? Я вытащил ещё несколько значков, но и они исчезли в ту же секунду.
А грузчики между тем всё больше теснили меня и кричали:
— Ми, ми! Мне, мне!
Я раздал последние значки и оставил только один. «Подарю какому-нибудь пионеру», — решил я. Но грузчики не отставали от меня.
— Нет, — сказал я и спрятал руки в карманы, — это для пионера! Вас много, а значок один.
Тогда один толстый грузчик крикнул что-то и бросился кого-то искать. Все повернули за ним головы и вдруг молча расступились.
Толстяк, пыхтя и отдуваясь, вёл за руку высокого седого мужчину.
— Ему! — закричали все.
— Почему? — удивился я и сказал, как кубинцы: — Но компрендо! Не понимаю.
Толстяк взял меня за руку и показал на берег:
— Видишь?
Там стоял ржавый чёрный пароход.
— Это Батиста барко! Батистовский пароход. Он хотел ночью пробраться к нам! А этот человек первым бросился в бой, первым взобрался на судно! Он пионер! Он — коммунист! Он был с Фиделем в Сьерра-Маэстре и на Плая-Хи-рон. Он ранен! Ему! Компрендо?
Нет, всё-таки мне хотелось отдать значок пионеру… Тогда все закричали этому человеку:
— Доставай документ!
Мужчина смутился, но по лицу видно было, что ему хотелось получить значок с Лениным. И он достал завёрнутую в целлофан книжицу. Внутри была маленькая жёлтая фотокарточка. На ней мужчина был настоящим бородатым барбу-до, с длинными волосами и в берете…
Я достал значок, приколол мужчине к рубахе, и он поклонился:
— Грасиа, мучо грасиа!
Грузчики хлопали в ладоши, улыбались. И я тоже улыбался.
И ЕЩЁ ОДИН ЗНАЧОК
А один значок я всё-таки спрятал. Тот самый, который подарила старушка киоскёрша. На нём по голубой эмали плыл белый теплоход и поднимались владивостокские сопки. Синел океан, внизу было написано сверкающими буквами: «Владивосток». Значок хранился у меня в кармане пиджака. Если увижу Фиделя, приколю ему на гимнастёрку. Пусть у него тоже будет кусочек нашего океана, наших сопок, нашей тайги.
ПРОФЕССОР
На палубе то грохотало «вира!» — и связки досок плыли вверх, то «майна!» — и они, поскрипывая, опускались на причал. Внизу кричали кубинцы, укладывая доски на грузовики.
Но вот по небу поплыли громадные тучи. Грузчики с тревогой стали посматривать вверх. Тучи взвалились на небоскреб, столкнулись — и раздался оглушительный грохот. Грузчики бросились врассыпную, как будто молнии били им под самые пятки. Сверкающие капли стали бомбить землю, площадь, пароход. Грузчики забились на палубу под навес и шумно отряхивались.
Я открыл иллюминатор. В каюту сразу же влетели брызги и хлынул свежий пахучий воздух.
Вдруг раздался стук и осторожно приоткрылась дверь. Сначала в каюту просунулась рука с дымящейся сигарой, потом показалась голова с усиками, и, наконец, на пороге появился толстый грузчик, тот самый, что требовал значок для своего друга.
— Буэнос, амигос! Здравствуйте, друзья!
Он бросил у дверей мокрое сомбреро, шагнул в каюту и протянул руку мне и Рослому, который отдыхал на своей койке.
За иллюминатором грохнуло. Толстяк надул щёки, затряс головой и выкрикнул какое-то рокочущее слово, наверное «гром». Затем обвёл глазами каюту, подошёл к белой стенке-переборке и ткнул в неё пальцем:
— Эстэ эс бланко!
