- Ладно, не будем торговаться. Расскажи, как у тебя дела? Два года не виделись все-таки.
- Никак. Жизнь как речка равнинная - течет себе и течет.
- А ты хотела бы быть речкой горной?
- Конечно. А так... Мы как разошлись, жила полгода сама. Хорошо квартира была. Потом вышла за одного... бизнесмена. Дурак попался. Дома никогда не было, вечно утром уйдет, ночью приходит. Я для него мебелью была. О супружеских обязанностях он даже не вспоминал - только из офиса, сразу к любовницам. Куда уж ему... Разошлись... Так и живу.
И мы сидели в сгущающихся сумерках, и почему-то - сам не знаю почему! - нам было хорошо вдвоем. Хорошо чисто по-человечески, когда спокойно дремлет душа, свернувшись калачиком.
Говорить и хотелось, и не хотелось - о чем говорить? О чем угодно, но лучше помолчать и послушать. Тим тоже почувствовал торжественность момента и притих, во всяком случае, старался воздерживаться от язвительных замечаний. Ну и хорошо, а то надоело его одергивать...
Давно был выпит кофе и съедено печенье, уже зажглись окна в соседних домах. Люди пришли с работы, поужинали и сели проводить обычный семейный вечер у телевизора.
Они не люди!
Им никогда не будет по-настоящему хорошо!
Потому что они о_б_ы_ч_н_ы_е!
А мы не такие! Не такие, как они, не такие, как все!
Они видят спокойное и мирное существование в серости, однообразности в поведении, привычках, общении и даже сексе. Мы не такие!
Внизу прошуршала машина, свет фар дотянулся даже сюда скользнул по стене, упал на металлическую статуэтку на шкафу. Это Аполлон.
Часы пробили девять. На землю опустилась ночь. Тим шумно вздохнул, свернулся в комочек и уснул - сразу стало теплее и спокойнее. Оксана сидела, повернувшись к окну. То ли ей нравилось смотреть на ночной город - благо, он расстилался перед окнами во всей своей нищей красоте - то ли не хотела смотреть на меня.
Все реже стучали трамваи, пустели улицы, гасли окна в домах. На небо выплыла большая, совсем близкая Луна - открой форточку, протяни руку и дотронешься. Выплыла и осветила лицо Оксаны.
Наверное, тишина и умиротворенность сделали свое дело: в голове поплыл прозрачный туман, голова отяжелела, веки налились свинцом...
Душно. Жарко и душно! Влажный горячий воздух.
Я стою на краю бассейна, а бассейн заполнен кипятком. От него идет смрадный пар, пахнущий серой. На воде покачивается надувной матрац, рядом с ним плавали набухший клочки картона.
Голос...
Словно пар, поднимающийся из бассейна, шепчет что-то...
'Андрей... Андрей... Андрей...'
Поток холодного воздуха прорвался сквозь покров духоты, разогнал смутные силуэты. Поверхность воды дрогнула, ощетинилась мелкой рябью. Я почти услышал гневный возглас, но в последний момент звук оборвался и ушел куда-то...
Дна не видно!
Это не бассейн, это огромный колодец. Вот - серый камень покрытый мхом, вот - исполинский ворот и цепь, весящая, наверное, целую тонну. И старая прогнившая кадка. Что там на дней?..
О Боже! Нет!
Там человеческие кости - пожелтевшие, потемневшие, покрытые трещинами. Размолотые в порошок... Нетронутые... Человеческие... И длинные светлые волосы! Целая копна волос...
Ясные голубые глаза в широких глазницах!
Нет!!!
Меня лихорадило: бросало то в жар, то в холод. Голова раскалывалась от боли. Это Тим бился в конвульсиях, изнывал от бессильной злобы.
'Ну хватит же, хватит! Прекрати!' - кричал он, изо всех сил молотя по моим нервам.
Тело Оксаны лежало на столе. Одежда, порванная и покрытая бурыми пятнами, валялась рядом, на полу. А Оксана... Кровь доползла до самого порога и там остановилась, собравшись в лужу...
ГЛАВА 4
Суд был коротким и, в принципе, справедливым. Тим тихонько плакал, и слезы его копились у меня под сердцем. Мне было жаль его... Все, теперь никаких допросов. Но! Это вечное 'но'. Выжить в тюрьме очень трудно... Сомневаюсь, смогу ли я... вынести это.
Меня взяли под руки и вывели из зала суда. Я так ничего и не смог сказать в свое оправдание.
Эх, Тим, что ж ты ничего не сделал?..
Но Тим не слышал ничего за своим плачем.
До суда меня снова допрашивали. Хотя, нет, скорее - проверяли или обследовали. Неважно. Психиатры. Хорошо, что среди них не было Григорьева...
Мне надоело молчать, терять все равно было нечего.
И я рассказал им про себя и про Тима, про выходы и полеты. Я выложил перед вами свою жизнь - нате, режьте! Выбирайте куски получше! А ты, молоденький студент, третий-не-лишний, отложи что-нибудь для диссертации. И вы положите что-нибудь в свои папки, чтоб потом можно было... Эх, да что там!
Черт с вами со всеми!
Вы - люди...
А я - сумасшедший; по крайней мере, так записали в диагнозе. Шизофреник.
Радуйтесь, вы загубили еще одну жизнь!
* * *
'Предположительное время смерти 22:37. Самоубийство, повешение. Вскрытие не проводилось. У покойного замечены расстройства психики. По его словам, в его сознании живет Нечто, существо высшего порядка, не нуждающееся в физическом теле, оно и привело его к тюрьме и самоубийству. В последние часы был возбужден, бредил, крича о том, что видит багровый туман...'
* * *
Я лечу ввысь, очищаясь от тяжести и грязи. Внизу, в умирающем теле с остатками сознания, вопит Тим. Он доживает последние часы, его смерть должна быть долгой и мучительной. Пусть, это моя месть.
Я жил, чтобы собирать грязь! Я - новый Искупитель?! Ужасно...
И - мне не удалось стать совершеннее...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ГДЕ ЗЛО, КОТОРОЕ ТЫ ИЩЕШЬ?
Будь ты проклят, Мракобес. Люди будут
ненавидеть тебя. Люди, в которых ты
веришь...
Елена Хаецкая, 'Мракобес'
ГЛАВА 1. ВСТУПИТЕЛЬНАЯ.
Я крепче сжал винтовку - абсолютно бесполезный рефлекс, но устранять его - это значит тратить силы. А как раз это я себе сейчас позволить не могу.
Где-то впереди, среди ветвей, мелькнула лоснящаяся спина локка.
Двигался он как всегда бесшумно, но зрение тоже инструмент сильный и точный, от него трудно ускользнуть.
По крайней мере, локку от моего зрения.
Совсем рядом, прямо возле лица, упал пятнистый стебель лианы джорго. Это всегда сопровождается громким треском. Я мысленно выругался: это добавляет локку шанс уйти подальше в джунгли. Стебель зашипел по-змеиному, пожелтел, набух и раскрылся слизкими лепестками. В центре этого цветка торчало острое, почти как металл, и прочное жало. Не увернись вовремя, путешественник, и через несколько минут лиана обовьет тебя, вонзится в тело сотнями таких жал и выпьет... полность, оставив только кожу да кости.
Мы, переселенцы, вначале и не догадывались, что может такое сделать с человеком. Только находили изредка в джунглях высушенные оболочки - скелеты, обтянутые кожей, - и ужасались. Сетовали на негостеприимную планету, на неизвестных еще существ - возможно, разумных - и даже на ауру.
Среди нас было мало реалистов.
Романтики погибли, а те немногие, кто все-таки были реалистами, остались в живых.
Отточенным движением я выхватил из-за пояса нож, широкий взмах и - смертоносный цветок корчится на земле, все еще стараясь дотянуться до меня. С презрением топчу его.
Локк, мне хорошо заплатят за твою голову и твой Медальон. Мне уже дали крупный задаток, на него я могу безбедно жить по крайней мере неделю. Но одна из моих природных черт - жадность, я хочу еще. И я получу свое вознаграждение. Выполню работу и получу.
Вы, кажется, телепаты? Так слушай, я убью тебя обязательно, локк! Грязная тварь...
