Через минуту, удовлетворив себя, он сказал:
- Марш спать! Завтра ты уезжаешь!
Глава 8
Она явилась в лагерь помятая, потому что спала в поезде, не раздеваясь, под левым глазом красовался припудренный синяк. У начальника экспедиции расширились глаза, когда он увидел её, бредущую по вырубке к лагерю. И если все в экспедиции сделали вид, словно Наталья никуда и не уезжала, словно в маршруте была, то Эс Эс наглухо замолчал. Он не замечал её, не видел, как говорится, в упор.
Наталья пообедала, послонялась по лагерю, все были заняты делом, и она почувствовала себя лишней. Прошла в палатку начальника. Сергей Сергеевич тут же вышел.
Она лежала на его раскладушке, не зная, что делать. Хотелось заплакать, но почему-то слез не было. Что дедать, как вести себя дальше? Остаться и тоже молчать? Вцепиться в него, попытаться поговорить? Но, зная Эс Эс, девушка понимала: никакого разговора теперь не получится. Что делать? Пойти к ямке... Напиться, а потом застрелиться.
Она запустила руку под матрац в изголовье. Достала ракетницу. Откинула ствол - как всегда, в патроннике сидела красная ракета.
Наталья собрала свои вещи в рюкзак, положила туда и ракетницу. Вышла из палатки, прищурив от осеннего солнца глаза, и тут у неё потекли настоящие слезы. Она решила идти к берегу, думая, что будет там сидеть, пока не оттает сердце Сергея, пока он хотя бы не принесет ей зарплату. Тут она с ним и поговорит.
Захватив на кухне буханку хлеба, несколько огурцов и луковиц, она отправилась к ямке. Двадцатилитровая бутыль была на месте. Кое-как, через самодельную бумажную воронку она отлила спирта в пластмассовую бутылку с недопитой фантой, получилась обжигающая, но приятная смесь.
Разожгла костер и стала ждать.
Часа через два пришел Зуев. Сел рядом, спросил:
- Сидишь?
- Сижу. Выпить хочешь?
- Что-то не хочется, - грустно ответил Зуев. - Я тебе деньги принес.
За полтора месяца плюс полевые.
Распишись. - Зуев достал несколько ведомостей. - Не густо, конечно, но если не пить, до Нового года дотянуть можно.
- А он что? Сам боится прийти? - спросила Наталья, чувствуя, как слезы вновь наворачиваются на глаза.
- Да вот не мог чего-то... Ты на ужин-то подходи, а уж потом я тебя к ночному поезду отвезу.
Когда шофер ушел, Наталья поняла, что судьба её решена.
- Скоты! - крикнула она в ту сторону, куда ушел Зуев. - Все мужики скоты!
Она ещё выпила, разделась догола и вошла в воду. 'Возьму и утоплюсь вам назло'.
Вода почти не остудила её. Не от холода, от обиды её губы тряслись.
- Скот! Я с тобой рассчитаюсь!
Она опять выпила. Достала ракетницу, осмотрелась в поисках подходящего камешка. Но кругом был песок и сухие ветки. Тут она вспомнила о золотых зубах. Сыпанув все шесть коронок в ствол, она палочкой забила газетный пыж. 'Вот так, милый мой!'
Убрав ракетницу в карман рюкзака, она, несколько успокоенная и опустошенная, сидела, привалившись спиной к откосу, и взвешивала на руке пузырек с 'эликсиром мечты'. 'Если не выпью, - решила она, - ничего не получится'.
После 'капелек' оставалось ждать вечера и бороться со сном.
Ее разбудил тот же Зуев.
- Пошли, что ли?
- Куда еще? - сонно спросила она.
- К ночному экспрессу.
- Нет, голубок, мне ещё с начальником поговорить надо.
- Нету его, - буркнул Зуев, явно недовольный назапланированной ночной поездкой.
- Как нету? Куда же он, трус, спрятался?
- Никуда он не прятался. Его Максимов повез пьянствовать к местным охотникам. Мясо-то для экспедиции нужно доставать.
Они шли по жухлой траве к лагерю.
- Его нет, его нет, - монотонно повторяла Наталья. - Все рушится...
Негодяй! Козлище! Я не уеду, не увидев его!
Зуев, шедший впереди, обернулся:
- Поехали, Наташ, так всем будет лучше.
Она подумала и спросила:
- Точно? Будет?
- Точно.
- Тогда поехали. Правильно, надо убираться отсюда к чертовой матери!
Тем более мне срочно нужно в Москву.
Новый бредовый план родился под воздействием 'эликсира мечты'.
Они стояли на низкой платформе в ожидании поезда. Дул ночной ветер, по платформе летели обрывки газет, всякий мусор, Наталья куталась в тонкую демисезонную курточку. Зуев поднял на своем ватнике меховой воротник, покуривал, и они прохаживались по безлюдной платформе, не зная о чем говорить. Вдруг Наталья заплакала. Зуев неловко обнял её одной рукой, стал говорить какие-то трафаретные фразы, она повернулась, положила голову ему на грудь, на его пахнущий бензином ватник, и, всхлипывая, пыталась объяснить, что ей очень страшно одной.
- Да будет тебе. Да ладно тебе, - повторял Зуев растерянно. - Подумаешь, одна. Ты молодая, симпатичная, все у тебя устроится. Ты только не пей много и вообще не дури там, в Москве. Устройся на работу куда-нибудь. Ты устроишься, ты симпатичная.
Постепенно Наталья успокоилась, протерла глаза краем косынки, и они опять замолчали надолго, стояли обнявшись. Зуев закрывал её от холодного ветра. Он собирался оставить ей телефон своих родителей, но в последний момент передумал.
У Натальи был купейный билет, и так получилось, что в купе она оказалась одна. Даже в Вологде никто не подсел, так она и ехала до самого Ярославля наедине с тяжелыми мыслями.
Время от времени она прикладывалась к двухлитровой пластмассовой бутылке.
В Москве она сдала рюкзак в камеру хранения, взяла с собой спортивную сумку, в которой были самые необходимые вещи.
Первым делом она решила связаться с ребятами, с Толиком и Вовиком.
Но ни того ни другого дома не оказалось, и сколько она потом ни звонила, тратя дорогие жетоны, не могла их застать. Бесконечное хождение по огромной Москве за сутки её измотало, она устала, как не уставала в экспедиционных маршрутах. Наконец в Замоскворечье ей удалось снять комнату в большой коммунальной квартире.
Все жильцы были выселены, за исключением одного алкоголика, которому фирма никак не могла подобрать вариант для обмена. Фирма готовила эту квартиру для кого-то из 'новых русских'.
Наталья дала задаток, и сосед начал бегать за водкой, за портвейном, за пивом. Четыре дня Наталья не просыхала с этим соседом. Она два раза звонила Блинову, пыталась выяснить, не переменил ли он к ней своего отношения, но тот разговаривал с ней грубо, повторял, что между ними все кончено, чтобы она не совала свой нос, чтобы забыла номер его телефона.
Каждый вечер она звонила ребятам. Их по-прежнему не было дома, а родственники постоянно спрашивали Наталью, кто звонит. Наконец она разговорилась с матерью Толика. Голос у женщины был одновременно жалобным и трагичным.
- Наташенька, - сказала она, - Толик так много о вас рассказывал.
Он все время вспоминал экспедицию.
А теперь у нас горе... Они с Виктором куда-то ушли, и обоих нет уже больше недели... Мы не знаем, что думать...
