всегда была, есть и будет опорой существующего строя, щитом государства. Она должна быть всем обеспечена, в том числе и ее офицерский состав в материальном отношении. У вас офицер живет хуже лавочника, ремесленника, крестьянина. Это недопустимо. Надо все сделать для того, чтобы офицер жил лучше всех категорий граждан страны, если мы хотим иметь в ней надежную опору. Так поступали КПСС и Советское правительство, так поступают партии и правительства стран социализма. Такое отношение к армии диктуется не только ее ролью в защите государства, но и трудностями военной службы, особенно усилившимся в связи с бурным развитием вооружения и техники, всех средств борьбы. Раньше солдата мог учить ефрейтор и сержант, т. к. на вооружении армии была винтовка, карабин, пушка, шашка, да лошадь. Сейчас это им не под силу. Освоение современных средств борьбы, основанных на электронике и других достижениях современной науки, возможно только под руководством офицера с высшим военным образованием. Вот почему служба офицера стала очень тяжелой. Он должен все делать сам - обучать подчиненных, управлять современными средствами борьбы, нести боевое дежурство у этих средств и т. п.
На этом я хотел закончить дискуссию о роли регулярной армии, но меня все время беспокоила одна мысль, которую мне хотелось высказать министру обороны СРВ. 'Разрешите, товарищ министр обороны быть откровенным до конца'. 'Да, конечно! Только откровенно и до конца'. 'Хорошо, я буду откровенным до конца'. 'Ваша страна, товарищ министр обороны, переживает в настоящее время большие экономические трудности, вызванные расстройством экономики в результате тридцатилетней войны в американским империализмом и сайгонским режимом за освобождение и объединение своей Родины, необходимостью оказания помощи Кампучии в разгроме полпотовских банд и освобождении страны, содержанием значительного контингента войск в Кампучии и необходимости налаживания экономической жизни этой страны, китайской агрессией 1979 г. и необходимостью содержать большую армию для собственной защиты и защиты интересов Кампучии и Лаоса. Имеются и другие факторы создающие трудности в экономике, в обеспечении населения и прежде всего рабочего класса, интеллигенции и армии продовольствием и промышленными товарами, ошибки в хозяйствовании, разбушевавшаяся стихия частного предпринимательства и т. п. Все это создает сложную военно-политическую обстановку в стране. Далеко не все население правильно понимает эти трудности. На севере, где строительство социализма осуществляется 37 лет, население воспитано на идеях социализма и прочно стоит на этих позициях. Но на юге страны положение другое. Трудности экономического плана используются врагами социализма для контрреволюционной деятельности. Вашему правительству приходится бороться с отдельными контрреволюционными выступлениями. На юге страны, как и на севере, имеются территориальные войска и другие формирования в каждой провинции и уезде. Не могут ли эти войска, в определенной ситуации, явиться вооруженной силой контрреволюции. Кто может дать гарантию их надежности? Я такой гарантии дать не могу. Зачем эти формирования существуют в мирное время? Какая в них необходимость? Думаю, что нам надо все это хорошо взвесить и принять правильное решение. У меня все. Извините за пространное изложение своих взглядов'.
Министр обороны не стал комментировать высказанное мною мнение по обсужденному вопросу. В ходе моих рассуждений он вел себя спокойно и заинтересованно.
На второй день утром я встретился с генералами армии Тю Хюн Маном и Хуан Ван Тхайем и был приятно удивлен, что они уже знали о состоявшейся беседе с министром обороны Ван Тиен Зунгом по обсуждению Вьетнамской доктрины ведения народной войны. По их улыбкам и написанной на лицах доброжелательности я понял, что они с моими положениями согласны. Интересно то, что высказанное мною мнение я повторял высказывать при выступлениях перед слушателями академий и училищ и никогда со стороны командования Вьетнамской Армии не встречал недоброжелательности, осуждения. Правда, я всегда избегал сопоставления с официально принятой доктриной. Это было бы с моей стороны неуважением к тем, кто ее разрабатывал и официально принял на вооружение. Думаю, что это было правильно. Вьетнамские друзья исходили, видимо, из этого, что должна быть борьба мнений, в ходе которой рождается истина.
29 октября вылет в Москву ожидался в 17.30. На аэродроме меня провожали заместитель МО СРВ Чан Ван Куанг, начальник ГТУ генерал Ле Ван Чи, начальник канцелярии внешних сношений, военный атташе полковник Давыдов В. А. и мои заместители. Самолет с вылетом опаздывал из-за неполадок с заправкой горючим. Сидели в зале ожидания для отъезжающих, пили чай и разговаривали на различные темы. Время шло медленно, да и было неудобно за моих товарищей. Они вынуждены были ждать отлета, а ведь это была суббота.
Наконец, мы сели в самолет. Зайдя в самолет, я выбрал место в середине салона. В салоне нас было четверо, но вскоре я услышал венгерскую речь и повернулся посмотреть, кто это из венгерских товарищей летит в Москву. К моему большому удивлению и радости я увидел Иожефа Сакали - бывшего первого секретаря ВСРП 10-го района Будапешта, а ныне председателя партийного контроля при ЦК ВСРП. С ним было еще два человека. Мы крепко обнялись, поцеловались, не переставая удивляться такой неожиданности. Говорили в начале по-венгерски, к общему удивлению его товарищей, но скоро мне стало трудно излагать свои мысли на венгерском языке из-за слабого знания всех его особенностей, да и многие слова уже позабылись. Мы перешли на разговор по- русски. Иожеф и дин из его товарищей говорили по-русски хорошо. Долго мы вспоминали встречи в Будапеште, наших общих друзей. Он поделился впечатлениями о пребывании в СРВ, все время жалуясь на усталость от гостеприимства вьетнамских друзей.
Мы были уже в воздухе, набрали высоту и нам предложили ужин. По случаю встречи мы выпили по рюмке коньяку и вскоре мой друг уснул. Его товарищ, не знающий русского языка, подсел ко мне и начал разговор. Мне трудно было ему отвечать, все время подбирая венгерские слова, но мы все же поговорили минут 40. Видимо, и ему было трудно говорить со мной, хотя он утверждал, что я разговариваю по-венгерски хорошо. Надо было отдохнуть и мы заняли свои места. Я был рад этой встрече. В период работы в ВНР у меня сложились хорошие отношения с венгерскими товарищами. Мы хорошо сотрудничали с МО ВНР генералом армии Лайошем Цинеге, с его заместителем генерал-полковником Карой Чеми, с начальником генерального штаба ВНА генерал-полковником Иштваном Олах, с генерал-лейтенантом Ференц Карпати - начальником политического управления ВНА, с начальником оперативного управления генералом Ремени, с командующим армией генерал-лейтенантом Лайош Мороц и многими другими, как военными, так и гражданскими товарищами. Особенно дружеские отношения у меня сложились с командующем рабочей милицией генералом И. Пап. Это изумительный человек, беспредельно преданный идеям социализма, нашей дружбе. Вспомнил я и нового секретаря 10 района Будапешта Иожефа Зорноци, и 16-го района Михай Шомоди и других. Все они по-братски относились к советским товарищам, оказывая всяческое внимание.
В Бомбее, где наш самолет совершил первую посадку, я на прогулку не выходил, просто не было желания, да и за бортом было около 30# тепла, а в самолете прохладно. Через час мы взлетели, а через полтора часа уже были в Карачи. Мой друг Иожеф Сакали спокойно отдыхал. Через иллюминатор я наблюдал за дружной работой при обслуживании нашего самолета. Его буквально облепили специальные машины: заправляли, качали воздух и еще бог весть что делали. Через 55 минут мы взлетели, взяв курс на Ташкент. Мои венгерские друзья не могли понять, почему на Ташкент, а не на Москву. Наш самолет вполне мог долететь до Москвы, имея достаточный запас горючего. Но все дело было в том, что полностью в Карачи он не заправлялся. Надо платить доллары за горючее, а наша авиакомпания всячески их экономила. Да это и правильно. Нашему государству нужна валюта. Самолет несколько опаздывал и мои венгерские товарищи беспокоились, сумеют ли они улететь в Будапешт в 8.30 утра. В это время уходил рейсовый самолет на Будапешт. Я тоже за них беспокоился, договорившись, что если они не улетят, мы встретимся в Москве. В Ташкенте садились в дождь. Наконец родная земля и можно погулять. Мы пошли в аэровокзал. Никогда до этого не приходилось его видеть. Это прекрасное, современное, в стекле и мраморе сооружение с просторными вестибюлями, залами, рестораном и другими удобствами для пассажиров. Венгерские друзья внимательно все рассмотрели и у меня сердце переполнялось гордостью за нашу страну. Ведь Ташкент - это город на бывшей окраине России, а наши друзья не всегда знают достигнутые успехи нашими советскими республиками, не всегда имеют возможность убедиться в этом своими глазами.
До Москвы оставалось лета 4 часа 20 минут. До отлета самолета на Будапешт, после нашего приземления, оставалось 30-40 минут, да еще надо было получить багаж и оформиться для посадки. Я попросил командира корабля сообщить при подлете к Москве о делегации, которая должна улететь на Будапешт, с целью задержки рейса. Все было исполнено. Моих друзей встретили венгерские представители из посольства ВНР в СССР, среди которых были и мои хорошие знакомые. Они сообщили, что рейс задержан и можно еще позавтракать в ресторане. Приглашали и меня, но я, поблагодарив, отказался. Мы тепло распрощались. Я попросил Иожефа Сакали передать от меня привет и самые добрые пожелания всем венгерским друзьям. Я был рад этой встрече, общению с венгерскими товарищами, возможности передать приветы.
На
