Нет, не желаю, даже фантик, не говоря о другом, большем. Пусть мне в тягость навязчивая заботливость 'Континуума', но это... Стоп, Влад! Ты долго еще собираешься думать? Да или нет? Нельзя стоять на нейтральной полосе. Нельзя предать. Значит, все предрешено.
- Ну, я пошел...
- Мы надеемся на тебя, - Сибилла чмокнула меня в щеку. Умм! За три дня - ни одного нормального поцелуя! Крепкого и задиристого, чтобы душа в пятки.
Я вздохнул, повернулся, Сиби остановила меня, еще раз приподнялась, еще раз прикоснулась губами к моему уху, зашептала: 'Влад, я должна сознаться, прежде чем ты начнешь петь... я обманула... эта история с ребенком... это твой ребенок... клянусь! Что ты так на меня смотришь?' - вслух продолжила 'Киска'.
А как еще я мог смотреть на Сиби, если в последний раз это случилось... дай бог памяти, года два назад.
- Не смотри... так! - выкрикнула 'Киска' и стала нашептывать дальше: 'Может... я как кингурушка, они где-то сидели внутри меня, ждали своего часа, потом выползли... взялись за работу... я уверена, так и было...'
Я немо зевнул, как рыба, хотел сказать, но звука не последовало...
- А теперь - иди, - она повернула меня и вытолкнула на сцену.
Волна холодного ужаса окатила при виде тысяч лиц на фоне бескрайнего Зала: глаза слились в один большой глаз, в электронный микроскоп, сквозь него им видна каждая клетка моего тела. Рты раскрылись, образовав огромную пещеру, обдали рокотом взлетающего авиалайнера. Лучи миллиона про-жек-то-роватт вонзились в сцену.
Справа, на возвышении, в компании барабанов ликовал Стас. Он наклонился ко мне, подтолкнул дальше. Слева колдовал Любен, стиснутый четырьмя синтезаторами. Вейн и Боб стояли у черты сцены- пасти, простукивали микрофоны. Они повернулись, отреагировав на шум, подняли руки вверх, зааплодировали.Зал подхватил!!! Вейн осторожно положил гитару на стул, двинулся в засценье. Боб, купаясь в реве, как в кислородном коктейле, опьяненный ожиданием, еще раз взмахнул руками, 'Киндер' выступал в любимой всеми шерстяной полосатой майке - простым, но внушительным жестом уложил Зал на обе лопатки, призвал к тишине, выкрикнул:
- Группа 'Континуум' приветствует всех вас под сводами Шпорт-халле! Мы рады новой встрече с вами! Сегодня мы представим вам новую программу и познакомим с почти новым солистом Владиславом В.! Поприветствуем его!
Зал взорвался ураганом звуков - я окончательно растерялся: полежать бы, подумать, разобраться... Самокопание - мое любимое занятие. Думать-думать, разбираться...
Стас гаркнул в самое ухо: 'Иди к Вейну!', пихнул в спину, указывая палочкой в темный угол сцены. Рук для него не существовало - он, как китаец, и ел, и пил, и..., и играл палочками. Я медленно двинулся по сцене, вокруг Любена, описывая сложную траекторию, но стараясь оставаться в тени Влад, спутник планеты 'Континуум'. Вейн стоял рядом с пирамидами усилителей, сжимал спинку высокого стула с подставкой для ног.
- ... композицию, которую 'Квант' Любен назвал 'Ледяные шапки Земли', мы посвящаем всем покорителям Полюсов: и Южного, и Северного! И, конечно, Владу! - вещал Боб.
Когда я доковылял до Вейн, ребята рубили в полную мощь, выруливая на 'Хард-соул-рок-шассе №...'. Молчун заботливо усадил меня, пододвинул стойку с микрофоном, пробормотал, что подключит его только по моей команде. 'Решишь петь махнешь', - сказал он, повесил мне на шею, поверх диска, наушники. Постоял немного, подумал, посоветовал их надеть, добавил, что не обязательно, если нет желания, вылезать на середину сцены, петь можно и отсюда, если сидя удобней, кому как. А в наушниках та же музыка, те же ледяные всполохи 'овер-драйва', но тише, вот... После чего показал на две бутылки воды, под стулом. Одну я тут же вытащил, судорожно влил содержимое в горло, промочив-смазав: фу-у, хоть сказать спасибо теперь могу. 'Спасибо, Вейн...' Молчун кивнул, подмигнул мне, достал из кармана Его Книгу, опять покет-бук.
- Полистаю, - улыбнулся я, показал ему свой экземпляр в жесткой обложке.
Звуки колыхались в воздухе, жили своей особой жизнью: шум ветра, плеск воды, рокот авиа-турбин, шорох льдин и потрескивание снега, дрожащего от холода, перекличка пингвинов Любен, из кирпичиков-нот выстраивал мелодию полярного Юга, вытягивал мою Душу в золотые струны. Ошеломленный, я листал страницы новой, незнакомой Книги, недоумевая, как на Ее страницах появились мои стцхи? Они выплескивались со страниц под своды тридцатитысячного Зала:
И еще:
'Отец, мы не знаем друг друга,
но я - во сне тебя вижу - а ты?
Знаешь ли ты, что я сплю одинок?'
'Если вдруг меня не станет...
Я листал в сотый раз и впервые, я читал - не узнавая, теряясь в догадках.
Диск забился под футболкой, застонал... Я открыл наугад, прочитал: с.юна просились и немоту ожидания, зависшую над разгоряченным Залом. Единственная мысль маялась в голове, ища поддержки: 'Петь, петь, петь!' И я запел, прорываясь сквозь время и пространство:
'Дайте мне кисть! Дайте мне холст!
Я нарисую огромный мост,
И мы в завтра взойдем по нему с друзьями!'
Затаив дыхание. Зал выжидал, как и я - что дальше? Ослепляющая, режущая уши тишина, натянулась струной нейрона и оборвалась: я не предполагал, что беззвучие бьет по перепонкам сильнее грохота реактивного двигателя.
Долой наушники! Я поднялся на дрожащих ногах, пробудив жизнь Зала, вызвав его ответный сигнал.
Боб повернулся, откинул со лба волосы, поднял правую руку, два растопыренных пальца - Лэйди Лак! Госпожа Виктория!
- Спасибо! - гаркнул я в микрофон, Залу, единоживому существу. - Спасибо! - еще раз, каждому в отдельности.
Пауза первого восторга затягивалась. 'Теперь я Всемогущ, мне море по колено!' Я отхватил незаслуженный аванс и обязан его отработать. Только бы не ослепнуть, не оглухнуть, не забыть, что я - человек, совсем и не все, а просто - могущий заронить в души... Значит - обязанный. Вчера Вейн процитировал Тилла У., сказав, что капля 'живой' музыки способна воскресить умирающего. Его слова? Или мои? Раз-ве-э-то-так-важ-но?! 'Живая музыка', говорите? Отлично! Я взмахнул рукой:
'Живая музыка морей,
Живая музыка лесов
Живая музыка живых...
И мертвый город мертвых снов!'
А как вы воспримете это?
'Почему мы живем в каменных склепах,
А место под солнцем оставляем свободным?
Почему мы кутаемся в стекло и бетон?
Чего мы все время боимся? И кого?
А если бояться нечего - к чему мы стремимся?'
И, без остановки:
'Выходите на улицы, бегите за город!'
После глотка воды...
'И здесь лавина одна за одной...'
... и стакана воздуха:
'Другой шипит: не мы начнем...'
Зал слушал меня одним огромным ухом, единораскрытымнемо- восторженным мозгом. Я испытывал не меньший восторг, выплескивая из себя:
'Снимите с кнопки пальчик свой!'
'Не стреляй!..'
Все смешалось: свет с тенью, тень с явью, явь с кровью... Я двинулся к краю сцены, к Вейну: 'пока его гитара нежно пела'.
'Прекрасный Город Счастья
Распахнет перед тобой Золотые Ворота...'
И после паузы-отдушины:
'Я верю только в себя'.
Сколько времени прошло с начала концерта: секунда? минута? час? день? вся жизнь? Может, время остановилось?
'Года нам будет мало.
