В новых передачах венгерского телевидения мультипликационный венгерский астронавт Мишка приобрел в эти дни почти символический смысл. Газеты, журналы подробно рассказывают об условиях звездного полета, о невесомости, о развитии космической техники, об экспериментах, проводимых на борту орбитальной станции 'Салют-6'. За полетом станции следили в Венгрии миллионы людей. Но самая бдительная вахта, пожалуй, у работников станции космической связи в небольшом городке Пенце. Они-то и были первыми в Венгрии, кто узнал об успешной посадке нашего корабля.
На площади Лайоша Кошута особенно многолюдно. Здесь нас встречает первый секретарь ЦК ВСРП Янош Кадар, Председатель Президиума ВНР Пал Лошонци, Председатель Совета Министров ВНР Дьёрдь Лазар и другие представители государственных и общественных организаций страны. Присутствуют также руководители дипломатических представительств, военные и военно-воздушные атташе, работники советского посольства.
От имени нашего экипажа Берталан докладывает Яношу Кадару о выполнении задания в космическом полете. Первый секретарь ЦК ВСРП Янош Кадар тепло поздравляет участников советско-венгерской космической экспедиции, выражает наилучшие пожелания.
С площади мы направляемся в Купольный зал Парламента, где Пал Лошонци вручает нам Золотые Звезды Героев Венгерской Народной Республики, а Бела Мадьяри и Алексею Елисееву - ордена Знамени ВНР, украшенные лавровым венком.
Вечером ЦК ВСРП, Президиум ВНР и Совет Министров устраивают в честь участников полета торжественный ужин в Охотничьем зале Парламента.
...Восемь дней предстояло провести нам в гостеприимной Венгрии, столько же, сколько в космосе - от старта до приземления. Об одном только можно сожалеть, что насыщенная программа поездок не всегда позволяла просто погулять по улицам Будапешта, полюбоваться четкой геометрией Токайской горы, где растет виноград - основа всемирно известных вин, побродить с ружьем по образцовым охотничьим уголкам.
На следующий день после прилета мы посетили Венгерскую Академию наук, затем участвовали в пресс- конференции. Взволновало посещение знаменитого Чепельского металлургического комбината, где устроили нам сердечную встречу. Приветствия, дружеские рукопожатия, торжественный ритуал посвящения в почетные металлурги. Надев защитные шлемы, мы с Берталаном ведем у печей символическую плавку. Кусочек металла от той плавки и поныне находится в моем рабочем кабинете, напоминая о советско- венгерском космическом полете, о празднике дружбы и братства наших двух народов. Каждая встреча на венгерской земле была по-своему неповторимой. В городе Сольноке запомнилась уха, приготовленная генералом Лайошем Цинеге, министром обороны ВИР. Еще па Байконуре, перед стартом, он обещал накормить нас в Венгрии ухой и гуляшом собственного приготовления. И вот сейчас генерал приглашает меня снять пробу с ухи по-тисайски, которую подали на стол в небольших чугунках с подставками. С детства люблю уху, но такое великолепное блюдо отведал впервые. Понятно, почему с таким восторгом рассказывал в космосе Берци об этом национальном блюде.
Характерный аромат ухи вызывает у меня поток воспоминаний с горьким привкусом послевоенной поры, когда мне, мальчишке, пришлось в течение нескольких лет помогать в рыбацкой артели. Время было трудное, многие вязниковские мужики после основной работы вынуждены были заниматься промыслом. Отец, механик в речном пароходстве, и его друг Владимир Майоров заключили договор с рыбхозом на вылов рыбы по ночам. В артель входило трое взрослых и двое мальчишек - я и Майоров-младший. По своим силам мы вдвоем приравнивались к одному взрослому и тянули невод за одну веревку.
Трогательной была встреча в Дьюлахазе - родном селе Берци. На площади перед школой первая учительница Фаркаша, не сдерживая слез радости, приветствовала своего знаменитого теперь ученика.
И все эти дни мы с Берци старались не пропустить ни одного известия о полете наших друзей, с которыми около трех недель назад расстались на околоземной орбите...
...Мы успели побывать на родине Берталана, проехали из конца в конец цветущую Венгрию, а они все еще работали на орбите. Осень сменила лето, опала листва, которую они так и не увидели в том, 1980 году. Только 11 октября, после 185-суточного полета, В. Рюмин и Л. Попов вернулись на Землю. За время этой беспримерной полугодовой вахты космическая лаборатория приняла четыре грузовых корабля 'Прогресс' и столько же экспедиций посещения, в том числе три международных - с космонавтами-исследователями из Венгрии, Вьетнама, Кубы. Опыт длительных космических полетов стал важным вкладом в развитие космонавтики, еще одним шагом вперед к будущим межпланетным полетам.
...Помню, один из корреспондентов спросил, хотел бы я участвовать в полете на Марс? 'Конечно,- ответил я,- хотя, полагаю, такой полет состоится лет через пятнадцать или еще позже. К тому времени возраст, видимо, уже не позволит быть членом межпланетного экипажа, но надеюсь участвовать в подготовке и проведении такой экспедиции'.
В сущности, именно такое участие в ближних и дальних космических рейсах и есть наше главное дело. Каждый космонавт в лучшем случае совершает всего несколько космических полетов, а все последующие годы жизни мы продолжаем активно заниматься космонавтикой в другом амплуа...
'В современной науке нет отрасли, развивающейся столь же стремительно, как космические исследования,- писал в 1961 году академик Сергей Павлович Королев. - Околосолнечное пространство должно быть освоено и в необходимой мере заселено человечеством. А далее - иные звезды и миры других галактик'.
Обратите внимание: датированы эти слова годом гагаринского старта. Но уже в это время в королёвском КБ не просто задумывались о стартах к дальним планетам, а создавали проекты, перебирали схемы кораблей, рассчитывали траектории...
Земля и Марс движутся вокруг нашего светила по круговым орбитам, лежащим почти в одной плоскости. Но периоды обращения этих планет разные и некратные друг другу. Отсюда и широкие пределы, в которых изменяется разделяющее нас расстояние: примерно от 60 до 380 миллионов километров.
Помню, как прикидочный проект беспосадочного рейса к Марсу пилотируемого корабля был отвергнут из-за невозможности длительного пребывания космонавтов в невесомости. Такой полет мог продлиться около двух лет. В то время фантастикой мог считаться сам факт столь долгого пребывания человека в невесомости. А сегодня мы смотрим на это уже с практических позиций.
Другой проблемой было тогда энергетическое обеспечение межпланетного корабля. И в этой области мы продвинулись далеко вперед, хотя вопрос о наиболее эффективном топливе и его длительном хранении на борту еще не снят с повестки дня.
Не особенно-то разгуляешься, если проект то и дело упирается в медицинские, энергетические и прочие тупики нашего незнания. Помнится, в порядке абстрактной теоретической разработки обсуждали тогда даже так называемый вариант 'без возвращения': пилотируемый корабль достигает Марса и уже навсегда остается на его поверхности. О добровольных узниках Красной планеты, понятное дело, конкретно не говорилось, но каждый из нас в глубине души невольно 'примерял' себя к такой ситуации. Помню, как в насквозь прокуренном кабинете Михаила Клавдиевича Тихонравова поздно вечером один из наших товарищей, Олег Владимирович, ныне ведущий специалист в области систем терморегулирования, будто споря с кем-то, вдруг взволнованно произнес вслух: 'Нет, вы что хотите говорите, но я не согласен лететь, у меня дети еще маленькие!'
Сегодня, когда у космонавтики есть уже солидный научно-технический задел для такой экспедиции, собираемся ли мы отправлять человека на Марс или другую планету? Пока нет. Многие научные тайны этих планет человек успешно постигает с помощью автоматических станций и спускаемых аппаратов. Информация, поставляемая межпланетными зондами,- это лишь первые зернышки огромного научного урожая, который снимут с космической нивы умные роботы.
Выходит, прощай, Марс, Венера, другие планеты?! Отнюдь нет. Путь к ним лежит через освоение околоземного пространства, в котором человек все-таки еще не частый гость, через долговременные орбитальные лаборатории с научными коллективами на борту, через постепенную отработку составных частей будущих межпланетных кораблей.
Еще в ту пору, когда и об орбитальных станциях говорили как о неблизкой перспективе, многие считали, что эти долговременные космические дома надо строить как бы из систем будущих межпланетных кораблей. Так оно и вышло: скажем, нынешняя система жизнеобеспечения орбитальной станции - это прообраз
