- Эй! - орал он, - если бы я обчистил этот клоповник, черта с два вы бы меня взяли!
Это был основательный довод.
- Что происходит? - спросил я следователя. Он затравленно посмотрел на меня.
Перед ним стоял тридцатичетырехлетний белокурый землянин, с широкими плечами и с уверенной улыбкой человека, который каждый день ест мясо. От него пахло невиданным запахом - одеколоном. Из нагрудного кармана костюма выглядывала регистрационная карточка компании с красной полосой начальника отдела.
Я был немножко больше, чем Бог и немножко меньше, чем Президент.
- Он не признается, - жалобно сказал следователь.
- А что он говорит?
- Говорит, что конверт с деньгами ему положили в шапку, когда он после проповеди собирал приношения. Вот, - и следователь ткнул пальцем в оприходованную шапку. В ней лежало несколько мелких бумажек и целая куча патронов.
- Так оно, наверно, и было, - предположил я.
- Ага, - саркастически сказал следователь.
- Мытарь Левий, - сказал наставительно Лиммерти, - устроил пир для Иисуса. Почему же человек, ограбивший банк, не мог раскаяться и пожертвовать деньги Иисусу?
Я поманил следователя в глубину комнаты, туда, где за пунцовой занавеской дремала статуя Президента.
- Отпустите Лиммерти, - сказал я.
Тот вздрогнул.
- Но, - сказал он, - сейчас за ним приедут...
- От кого приедут?
- От господина майора.
Я почтительно покосился на мраморную статую.
- А вы уверены, - сказал я зловещим шепотом, - что Президент, узнав о вашем решении, одобрит его?
Маленький следователь вздрогнул и отчаянно заморгал. Мои слова могли означать только одно: между Президентом и его начальником охраны - крупное несогласие. Стало быть, начальнику охраны недолго осталось быть на своем посту и на этом свете. Недостойно порядочного человека повиноваться намекам начальника охраны.
Следователь вышел из-за занавески. Лицо его было бело, как мел.
Лиммерти ткнул пальцем в висевшую на стене маску бога-муравьеда: в такой же маске, по описанию, был и грабитель.
- Слушайте, - сказал Лиммерти - я верую в Господа. Неужели бы я напялил на себя эту бесовскую личину? Я бы надел черный чулок.
- Действительно, - забормотал следователь, - преступник был в маске одного из двенадцати богов... гм... это местный почерк...
Я вывел Лиммерти во двор, посадил его в автомобиль и повез в столицу.
На середине пути он встрепенулся:
- А как же меня выпустили? У вас разве был приказ?
- Здесь повинуются не приказам, а намекам, - ответил я.
- Я так думаю, что здесь дело нечисто, - объявил Лиммерти. - Когда я раскаялся, пять лет назад, разве я отдал деньги ван Роширену? Я послал их обратно в банк.
Я высадил Лиммерти перед глиняным домиком, который теперь снимал проповедник, и уехал, не дожидаясь благодарностей.
Ван Роширен неплохой человек, но я терпеть не могу людей, которые учат других, как жить. Они не понимают, что люди - не цыплята. Мой отец всегда повторял: 'Денисон, если ты хочешь добиться в жизни успеха, смотри на мир объективно и принимай решения самостоятельно'. Так что мне не так-то просто что-то внушить!
На следующий день в редакции 'Daily Express' раздался звонок. Звонивший сообщил, что он - член боевой пятерки 'Союза за Свободу'. Что, по приказу своего непосредственного командира, он ограбил банк и положил конверт с деньгами в шапку для пожертвований. Краткая речь его была напечатана на первой полосе газеты. Он сказал:
'Мы рассуждали так: если полиция арестует ван Роширена по подозрению в грабеже, это будет означать, что он действительно независим. Если полиция тут же отпустит его, это будет означать, что пресс-служба Президента поносит проповедника для отвода глаз.
Как известно, ученик ван Роширена был арестован, но за ним тут же примчался высокопоставленный сотрудник компании Денисон, известный своими связями со службами безопасности, и подозреваемого выпустили.
Борцы за свободу предупреждают всех граждан страны о том, что ван Роширен, христианский проповедник, - наемник компании и шпион Президента, и оставляют за собой в отношении вышеуказанного ван Роширена полную свободу действий'.
Я поехал к ван Роширену и узнал, что он проповедует в храме Семи Зернышек. Я поехал к Семи Зернышкам показал ему газету и попросил отменить проповедь. Он отказался. Я вытащил из багажника бронежилет и велел надеть хотя бы это. Ван Ро-тирен погладил бронзовый крест на груди и покачал головой:
- Вот мой бронежилет.
Вообще-то он был прав. Странно выглядит человек, который в бронежилете проповедует мир и согласие.
Я остался послушать проповедь.
На лужайке перед храмовой рощей собралось сотни три того ничем не занятого народа, который большею частью и творит беспорядки и видит чудеса, и торговцы из соседних улочек. Никакой охраны не было, десяток журналистов скучали на солнышке. Я отыскал Дениса Лиммерти, сунул ему под нос газету и объяснил, что ван Роширена сегодня убьют и что Президент его охранять, конечно, не собирается.
Но прошло полчаса, и ничего такого не случилось. Я расслабился и даже стал слушать.
Вероятно, ван Роширену кто-то намекнул, что он проповедует небылицы, потому что тот стал рассказывать про Атиллу и Льва Первого. Этот Атилла был вождем гуннов, которые давным-давно напали на Рим. Войска в Риме не было, и римский папа Лев выехал навстречу язычнику, проповедуя мир, без всякого оружия, лишь с крестом. Атилла раскаялся и отвел войска.
Я навострил уши, Я думал, папы в основном жгли инакомыслящих. Таких рассказов я не знал.
В этот миг я обернулся и заметил у балюстрады храма человека. В свете заходящего солнца в руках его блеснула и хлопнула самодельная нарезная трубка. Люди закричали. На помосте ван Роширен взмахнул руками и зашатался. Человек перепрыгнул через балюстраду и побежал к роще. Я бросился за ним. Почти нагнал его, но зацепился .за корень и въехал лицом в землю. Когда я вскочил, террорист уже пропал за деревьями. Какой-то фоторепортер, присев на корточки, сфотографировал мою заляпанную рожу.
Я побежал обратно к толпе. Ван Роширен был жив и даже не ранен. Что он проповедовал, я не слышал.
После проповеди я протолкался к нему вместе с газетчиками и сказал:
- Вам повезло, что парень промахнулся. Но я был прав, советуя надеть бронежилет?
Ван Роширен молча снял с груди крест: прямо между перекладинами сидела пуля двадцать второго калибра. Он выставил этот крест на обозрение репортерам, и те принялись орудовать фотовспышками.
До последнего срока оставалось шестьдесят дней.
Глава пятая
Настало лето - самая жаркая пора, когда для хорошего урожая надо вручную оборвать с каждого дерева лишние завязи и через день рыхлить междурядья. Все деловые операции были прерваны на двадцать пять дней, и сотрудники разъехались по фермам.
Через три дня после моего приезда Ласси прислал мне и моей семье в подарок три шапочки. Шапочки были круглые, как перевернутая чашка, с узорчатой пестрой каймой и вышивкой, изображавшей пантер в тростниковых зарослях. Это были очень красивые шапочки.
Этого-то я и боялся. У туземцев не принято получать подарки, не отдавая их. Чувство чести у них развито бесподобно. Только, например, ты ему даришь поливальную установку ценой в двадцать тысяч, а он
