Цыгане воют, как гиены, И пьют, как 32 быка!.. В Английском клубе — неизменно — Тоска и бридж! Бридж и тоска!.. И, вообще, нелепо-странно Жить в этом худшем из веков, Когда, представьте, рестораны Открыты лишь до трех часов!.. Едва-едва успел одеться, — Уже, пожалте, спать пора!.. И некуда гусару дeться Всего лишь в 5 часов утра!.. Гусар слезу крюшона вытер, Одернул с сердцем рукава И молвил вслух: — 'Проклятый Питер!' — 'Шофер, на острова!' ...
ТУМАННАЯ ИСТОРИЯ.
Ах, это все чрезмерно странно, Как Грандиссоновский роман... И эта повесть так туманна, Зане в то время был туман... И некто в серой пелерине, Большой по виду ферлакур, Промолвил даме в кринолине Многозначительно: 'Bonjour.' И долго там в тумане некто С ней целовался неспроста От Вознесенского проспекта До Поцелуева моста. Но кто ж она-то?.. Как ни странно, Без лиц ведется сей роман!.. Ах, эта повесть так туманна, Зане в то время был туман... И некто в черной пелерине, Столкнувшись с ними, очень хмур, Промолвил даме в кринолине Многозначительно: 'Bonjour'. И долго там в тумане некто Бранился с нею неспроста От Поцелуева моста, До Вознесенского проспекта...
ЧЕТЫРЕ.
'Кюба!' 'Контан!' 'Медведь!' 'Донон!' Чьи имена в шампанской пене Взлетели в Невский небосклон В своем сверкающем сплетеньи!.. Ужель им больше не звенеть?!.. Ужель не вспенят, как бывало, 'Кюба', 'Контан', 'Донон', 'Медведь' Свои разбитые бокалы ?!.. Пусть филистерская толпа Пожмет плечами возмущенно — Нет Петербурга без 'Кюба!' Нет Петербурга без 'Донона'...
