вокзале Гарибальди, где нашел смерть Альваро Датури...
- Бедный Альваро... - Прандини щелкнул пальцами, овчарка бесшумно приблизилась к нему и преданно потерлась о его ногу. Он ласково потрепал собаку по загривку и позвал женщину, открывшую им.
- Принесите, пожалуйста, вина.
Женщина вышла, но почти тотчас же вернулась, как будто предвидела желание Прандини, и внесла серебряный поднос, на котором стояли три хрустальных бокала и бутылка вина.
- Чувствуете аромат? А какой изумительный соломенно-желтый цвет. Там, где его делают, есть дом Тамбурино Сардо, героя Эдмондо Де Амичиса.
- Отличное вино, - сказал Амброзио, зачарованный бокалом с изумрудным отливом на ножке больше, чем вином из исторической зоны Соммакампанья:
- Мы проиграли два сражения в тех местах.
- И оба летом, вы заметили?
- Не помню.
- В июне и в июле. Июль - несчастливый месяц.
- Вы большие друзья с капитаном Де Пальма, не так ли?
- Мы всегда дружили, дружим и сейчас. Он вам рассказывал о первом батальоне в Мармарике? Потом я вернулся в Италию и оказался на севере, где полтора года принимал участие в говняной войне. Извините меня, синьорина. Война, хуже которой не могло быть: итальянцы убивали итальянцев, а за что?.. Если я уцелел, то лишь благодаря своему инстинкту. Я не хотел, чтобы эти любители военных игр схватили меня и поставили к стенке.
- Вас могли расстрелять?
- Элементарно. В Музокко, на кладбище полторы тысячи могил тех, кому повезло меньше, чем мне. Среди них есть три, одна возле другой. Там похоронены три брата, младшему было шестнадцать лет. Их приговорили и расстреляли через несколько дней после окончания войны. Представляете, какой ужас! Война уже окончилась, а их расстреляли...
- Какое оружие у вас было?
- 'Люгер'. Потом пистолет-автомат МР-40, отличная вещь. Вдоволь патронов и несколько ручных гранат. Кто меня мог задержать?
- В четырех трупах, которые мы обнаружили, были пули девятого калибра. Как у вашего пистолета.
- У меня его уже нет, комиссар, почти полвека. Между прочим, таких, как я, уже давно амнистировали, - улыбнулся Прандини. - И вернули все права. Теперь мое дело - вооружаться или нет. У меня сейчас есть 'беретта' и охотничье ружье.
- Вы случайно не знаете, почему Ринальди не женился на Анжеле?
- Потому что Анжела уже замужем. За одним негодяем. После нескольких месяцев супружества он уехал в Голландию или Бельгию, захватив с собой все ее деньги. Жулик.
- Она его искала, подавала в суд?
- Не думаю, уж очень все это противно. Она осталась одна, замкнулась в себе, пока не встретила Этторе. Этторе был святой человек. Добрый, внимательный, ласковый... Вот почему Анжела так привязалась к нему. А эти проклятые...
- Синьор Прандини, - впервые подала голос Надя, - Анжела, возможно, видела одного из убийц. Ключи, которыми он пытался открыть дверь квартиры, доказывают...
- Что доказывают? Квартирные кражи сегодня в порядке вещей. Нет семьи, которая не пострадала бы от этих бандитов, ублюдков, наркоманов...
- Вы не думаете, что ключи, которые у него были, принадлежали Этторе Ринальди?
- Думать можно о чем угодно, комиссар. Беда в том, что Анжела даже не смогла увидеть этого негодяя в лицо.
- Я знаю, он убежал. Может, на улице был соучастник, который его ждал?
Прандини снова сложил руки на груди, замком сцепив пальцы, и ядовито усмехнулся.
- Я понял. Вы думаете, что Анжела могла увидеть машину или мотоцикл, на котором они задали деру, но не сказала вам об этом? Но тогда зачем ей вообще было говорить о парне с ключами? Я понимаю, вам хочется соединить два убийства чем-то, кроме пуль девятого калибра, но боюсь, что вы на ложном пути.
Он встал. Амброзио и Надя тоже поставили свои бокалы, ожидая дальнейшего шага. Прандини вел себя как-то особенно, с намеками, то казался искренним - и опасным, то - ироничным, открытым, гостеприимным.
- Хочу вам кое-что показать. Оденьтесь, выйдем.
В сопровождении собаки они направились к небольшому строению из красного кирпича, с высокой крышей и белой трубой, из которой в холодное утреннее небо вился тонкий дымок. Внутри было что-то вроде выставочного зала. Просторную комнату украшали флаги, в центре висело трехцветное знамя с орлом, распростершим крылья.
- Это знамя моего полка.
- А остальные?
- Видите вымпел? Это восьмой королевский танковый. А это - шестого африканского эскадрона, дивизиона броневиков. Боже, какие шли бои! Если кто-то выживал, тот уже ничего в жизни не боялся.
- Вы создали частный музей.
- Только знамен, касок и шлемов.
Действительно, на длинном столе вдоль одной из стен были разложены шлемы и каски разных родов войск, колониальные шлемы с очками против песка, береты. На стенах висели военные топографические карты.
- Не так-то просто было собрать это все. Когда я начал, прошел слух, что один сумасшедший богач скупает военные сувениры. И тогда... В общем, я должен был спасаться, особенно от ветеранов и их реликвий. Я покупал только то, что меня близко касалось. Например, меня не интересовали действия военного флота.
- Как и оружие, - подсказал Амброзио, с любопытством разглядывая черный шлем.
- Я бы с удовольствием собрал коллекцию оружия, но как это сделать? Все не так просто, как кажется, комиссар. Может, когда-нибудь... Кстати, а вы каким пистолетом пользуетесь?
- 'Беретта'. Как и вы.
- Отличное оружие. Правда, когда-то я предпочитал 'люгер'. А вообще-то 'люгер', или парабеллум, или Р-38 - не имеет значения. Красивое оружие. Капризное? Кое-кто и впрямь так говорит. А что до меня, я никогда не пожалел, что верил в него. - Он посмотрел на Амброзио, потом на Надю Широ. - Это как сказать, что 'ролле ройс' не нравится механикам. Кто так говорит? Те, у кого руки, извините, в заднице.
- Вы знаете некоего Клема Аббатанджело, синьор Прандини?
- Аббатанджело? Никогда не слышал. Кто это?
- Деловой человек, - ответила Надя. - Хозяин одного гаража.
- Гаража? - Прандини покачал головой и взял Амброзио под руку.
- Я покажу вам речку, пойдемте.
Они пошли по дорожке, посыпанной белой галькой, которая едва заметно поднималась на возвышение. Наверху ряд тополей замыкал пейзаж, видный из окна виллы. За деревьями, внизу, метрах в двухстах текла река, намывшая кое-где по берегам полоски светлого песка. На другом берегу тоже виднелись тополя вскоре под апрельским солнцем они заиграют блестящей зеленью.
- Я просыпаюсь рано, почти с рассветом, и прихожу сюда наблюдать По. Разве это не чудо? Я купил этот дом, потому что По - моя река. Она мне спасла жизнь.
- Вы были в этих местах в конце войны?
- Примерно в этих. Я прятался в одном шалаше, потом в другом. Все-таки, что ни говори, я не был невезучим. Знаете, сколько мне было? Двадцать два. Вот смотрю я на нее и вижу, как над водой поднимается туман. Летом краски яркие, пронзительные, осенью - пастельные, мягкие. Как я хочу, чтобы какой-нибудь хороший художник нарисовал все это.
Ветер от реки растрепал ему волосы, белый чуб мягко шевелился, отчего Прандини казался старым мальчиком.
