- Без нее я бы пропал, - доверительно признался Николай Ильич.
- Жена? - утвердительно спросил Юра.
- Сестра, - поправил Николай Ильич.
Тут Катенька очень кстати принесла стаканы с чаем, а Николай Ильич вернулся к тому, что непосредственно интересовало посетителя.
- Так что же хотите вы от меня?
- Таня ничего не говорила вам о своих намерениях?
- Советовалась, не уйти ли ей в монастырь.
- Разве сейчас есть монастыри?
- Есть. Но... Вероятно, вы учили. В старину монастыри были и политическими и экономическими организациями. А в наши дни... Как говорится, изжили себя.
- И вы посоветовали?
- Отговаривал.
- Неужели Таня в монастыре?
- Не думаю. Но постараюсь узнать. Зайдите ко мне через недельку.
И Юра поверил, что Николай Ильич в самом деле постарается узнать.
- Спасибо. - Он вдруг спохватился, что так и не назвал себя. - Вы так и не поинтересовались, кто я.
- А зачем? Я не любопытен, а вы не нашли нужным представиться... мягко ответил Николай Ильич. - Может быть, вы желаете сохранить свой визит в тайне.
- Нет, почему же, - запальчиво возразил Юра. - У меня нет причин скрывать свой визит. Меня зовут Юрий, Юрий Зарубин, мы с Таней учились в одном классе.
ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ
Юра терпеливо выждал неделю.
Сделает что-нибудь или не сделает, раздумывал он об обещании священника. Узнает или не узнает? Священнослужители любят обещать то, что они просто не в силах дать, - такова уж их профессия. Они как страховые агенты, проценты собирают со всех, а вознаграждение получают немногие.
Он выбрал для посещения субботу, по вечерам в субботу обычно все дома.
Дважды нажал кнопку звонка. Никто не появился Юра позвонил еще раз. Безмолвие. Тогда Юра решил узнать, где Успенские. Позвоню-ка я Ципельзону, решил он. Раз, раз, раз... Пять звонков! Пожалуйте-ка хоть вы сюда, неизвестный гражданин Ципельзон!
И тот пожаловал.
- Вам кого?
С пунцовым мясистым носом, с обвислыми синими губами, с ушами, из которых торчат пучки рыжих волос, в модном грубошерстном зеленом пиджаке... Он довольно-таки сердитый, этот Ципельзон, который любит, чтоб ему звонили пять раз!
- Простите за беспокойство, я к Успенским. Но у них...
Ципельзон разглядывает Юру с доброжелательным любопытством.
- Заходите и проходите.
- Но я не знаю...
- Вы поняли, молодой человек? Проходите. У них не заперто.
- А откуда вам известно, что я не вор?
Ципельзон с состраданием посмотрел на юношу:
- Молодой человек! Еще не народился бандит, который вздумает обокрасть святого.
- А разве Успенский святой?
- Высшего ранга! Ни разу еще не поспорил ни с одним из жильцов. Ни из-за газа, ни из-за электричества. Уберет за вами ванную и сделает вид, что даже туда не заходил. Вызовет врача, а потом за свой счет купит вам медикаментов. Человек будущего общества, хотя и отсталых взглядов!
Юра добрался до знакомой двери. Действительно, не заперто. Горит лампа. Никого. Стол сервирован к чаю. Должно быть, Катенька заранее все приготовила. Кресло Николая Ильича со вмятиной на спинке от головы. Буфет с книгами. Что он читает, этот поп? Русские классики: Тургенев, Толстой, Достоевский, Чехов. Философы: Соловьев и Розанов, Шопенгауэр и Ницше. Гм! Ленин, Энгельс... С таким держи ухо востро!
Юра осторожно опустился в кресло хозяина. Не так чтобы очень мягко. От обивки пахнет чем-то затхлым...
Первой явилась Катенька.
- Сидите, сидите. Коленька скоро придет. Он в церкви, служит всенощную.
Непонятно это Юре. С одной стороны Толстой и Энгельс, с другой наряжается в ризу, размахивает кадилом и уверяет, что так оно и должно быть!
Катенька то исчезает, то появляется. Насыпала в вазочку печенья. Постояла. Помолчала. Подошла к гостю.
- Сидите, сидите. Хочу с вами поговорить. Лучше, если вы поменьше будете к нам ходить.
Юра вскочил.
- Я могу хоть сейчас...
- Вы не поняли. Вы не мешаете нам. Боюсь, мы помешаем вам.
Юра гордо поднимает голову.
- Как так?
- Боюсь, вы недооцениваете моего брата... - Катенька, оказывается, не так проста, как могла показаться. - Николай Ильич болен, смертельно болен, но у него сильный характер. И, на беду тех, кто с ним общается, он безупречно честен. А ведь честность подкупает людей.
Ого, как рассуждает!
- Чем же опасен Николай Ильич?
- Верою в бога. Хотите не хотите, он и вас приблизит к богу. У вас неокрепший ум...
- Ну, знаете ли, я материалист, - уверенно возражает Юра. - Меня не так-то легко сбить...
- Но все-таки можно. А я думаю, что религия нынче молодым людям ни к чему.
- Разве вы не верите?
- Не знаю. Во всяком случае, не так, как Николай Ильич. Ему пришлось пережить побольше моего.
Вот тебе и Катенька!
- А вы не бойтесь за меня.
- Я не за вас, а за все ваше поколение. Слишком все легко вам дается. И веру, и отрицание бога надо принимать с большей серьезностью.
Грустная улыбка у Катеньки!
Юре даже стыдно за свою заносчивость.
- Не тревожьтесь за меня, - доверчиво говорит он седенькой женщине. - Я много читал. Я люблю искусство. Я атеист не потому, что кто-то сказал мне быть атеистом, а потому, что изучаю законы природы. Знание природы и религия несовместимы.
- Дай бог, дай бог, - торопливо соглашается его собеседница. - Бегу! Чайник уже кипит...
Вновь появляется она уже с Николаем Ильичом. Священник приветливо протягивает руку.
- Вот кто, оказывается, у нас в гостях...
'Какой он маленький и несчастненький, - думает Юра. - Хорохорится, а сам скоро умрет!'
- Будем чай пить, - продолжает Николай Ильич. - Пришлось служить всенощную. Все молодые священники сегодня на совещании, а у отца Вениамина билеты в Художественный театр.
'Сделал он что-нибудь или не сделал? - думает Юра. - Или опять заговорит меня...'
Но священник не хочет томить юношу.
- Я навел справки. Ни в какой монастырь ваша Таня не поступала.
- А как вы это узнали? - Юре нужно это знать наверняка. - Не сердитесь, но я хочу быть уверен...
- Знакомства, - добродушно объясняет Николай Ильич. - Не значится такой.
- Разве монахи где-нибудь значатся?
- Разумеется. Учет в церкви поставлен не хуже, чем в любом учреждении.
- Как смешно, - сказал Юра. - Отдел кадров при церкви!
- А как же иначе? В отдельном храме священнослужителей не так уж много, но вообще у церкви
