- Врете! Лопнуло мое терпение. Я так ей и сказала: пойду в школу и все расскажу!
- Что?
- Про ваши отношения!
- И после этого... Таня уехала? Значит, это ваша вина?
И тут же понял, что ответа он не дождется. Вот-вот она заплачет, закричит, и Юра услышит такое, после чего никогда уже не сможет заговорить с этой женщиной...
Он не помнит, как очутился за дверью.
Тетка с желтым лицом дежурила в коридоре. Она участливо посмотрела на Юру.
- Прогнала?
Тот кивнул.
- Не обижайся, - утешила она его. - Марья Ивановна не в себе...
Зашаркала к двери напротив, потянула юношу за рукав.
- Тебя как зовут?
- Юрий...
- Зайди, милок...
В комнате теснее тесного, мебели немного - кровать, стол да рыночный буфет, но вся комната загромождена разным хламом, всякими ящиками, картонками, футлярами из-под загадочных допотопных вещей.
- Заходи, заходи, голубь. Юрой, говоришь, звать... Так, так. А меня Прасковьей Семеновной. Садись.
На стуле тоже какие-то коробки из-под конфет. Юра присел на краешек.
- Серчает? - спросила Прасковья Семеновна, подразумевая Марию Ивановну. - Точила, точила дочь, вот и дождалась. Танюшка матери пуще огня боялась. Слова ни с кем не скажи. Она и не говорила с матерью. Со мной, с соседкой, говорила больше...
- А не говорила, куда собирается? - с замиранием сердца спросил Юра.
- Как не говорила! - невозмутимо ответила его собеседница. - Всеми переживаньями делилась, даже письмо оставила.
- А мне нельзя посмотреть?
- Да оно тебе и написано...
- Мне? Вы же не знаете меня...
- Танюшка разъяснила. Говорит, обязательно придет. Юрой зовут. Начнет допытываться, ты и отдай...
- Так давайте...
- Сейчас, сейчас, голубь...
Из-под старинной ореховой шкатулки вытянула письмо.
Юра нетерпеливо надорвал конверт.
'Юра, я думаю, ты будешь меня искать. Только все бесполезно. Ни ты, ни мама не хотите меня понять. Я решила уехать. Не ищи меня, это тайна. Мы больше не встретимся, но ты помни обо мне. Мне будет легче при мысли, что ты хранишь меня в своей памяти. Прощай...'
И неровное, недописанное Т...
У Юры защемило сердце.
Старуха участливо смотрела на гостя.
- Оставила адресок?
Юра отрицательно покачал головой.
- Сильно, видать, обидел. Разуверилась в тебе...
- Да не обижал я...
Слабая улыбка тронула старушечьи губы.
- Ты от меня не таись, я Танюшке заместо второй матери...
Сама Прасковья Семеновна не собиралась таиться перед Юрой.
- Как же это ты, соколик, променял Танюшку на какую-то вертихвостку? попрекнула старуха юношу. - Мне все известно: и как под Новый год гулять собирались, и как расстроилось все, и как подался ты с какой-то генеральской дочкой на всю ночь на дачу... У девки сразу руки опустились. Я ей говорю: никто, кроме бога, не поможет, помолись, он к тебе и вернется. Повела ее к отцу Николаю, это духовник мой. Пошла. Только не нашел он ключа к ее сердцу...
Юра отлично понимал: то, что имело значение для Прасковьи Семеновны, не имело значения для Тани - комсомолке искать утешение у бога!
- В сильном была расстройстве, - продолжала старуха. - Поехала я на пасху на могилку к мужу. И Танюшка со мной. От скуки, от печали поехала. Познакомилась там с одной женщиной. Не знаю уж, чем та ее приманила, только зачастила к ней Таня. Она и сманила...
Юра - весь внимание:
- Что за женщина?
- Да на кладбище, на кладбище, говорю, познакомились. Зинаидой Васильевной звать, других-то подробностей я не знаю...
- А почему, думаете, она сманила?
- А как же! Перед самым отъездом Танюшка с Зинаидой Васильевной домой зашла. И вышли вместе. Забежала ко мне попрощаться, отдает письмо, говорит: 'Обязательно придет, Юрой звать, будет мной интересоваться'. - 'Куда ж ты?' - 'В Бескудниково, говорит, пока в Бескудниково'. Врать она никогда не умела...
Сама Таня ни разу не упоминала перед Юрой ни о какой Зинаиде Васильевне. Вновь и вновь расспрашивал Юра старуху, но та выложила все, что знала. Ясно одно: Таню куда-то заманили, прельстили чем-то... 'Не ищи меня, мы больше не встретимся!'
Юра обещал окончить школу не потому, что решил отложить поиски Тани, а потому, что ему пришла мысль обнаружить ее местонахождение более верным способом. Не обязательно самому ехать по совхозам Целинного края. Пришлось бы года два странствовать!
Он поговорил с Клавой Полухиной, и они вместе пошли к директору школы.
- Алевтина Евгеньевна! - торжественно заявила Клава. - Нас тревожит судьба Тани Сухаревой. Тем более что она даже не снялась с учета. Мать говорит, уехала на целину, но адреса, говорит, не оставила. Мы хотим узнать, где она.
- И как же вы хотите поступить?
Тут выступил Юра:
- Достанем адреса всех целинных совхозов и разошлем запрос, не прибыла ли к ним комсомолка Таня Сухарева.
- А кто будет писать?
- Я!
- Ну, не только ты, - вмешалась Клава, - девочки тоже помогут.
Алевтина Евгеньевна согласилась. Она даже предложила, чтобы запросы рассылались от имени школы.
Чтобы все было совсем официально.
Адреса совхозов достали без труда, и не прошло недели, как письма полетели во все концы Целинного края.
Ответы пришли ко дню окончания школы. Как Юра и предполагал, ни в одном из совхозов Таня не появлялась.
Юра снова пошел к Таниной маме. Опять дверь открыла соседка, опять услышал настороженное 'войдите'... На этот раз Мария Ивановна стояла у комода, не то перебирала белье, не то что-то рассматривала. Узнала Юру сразу, побледнела.
- Что еще?
Но Юре важно найти хоть какой-то след...
- Ведь это вы... по вашей вине пропала Таня. Хотели выставить на всеобщее посмешище, испугались...
- Никуда она не пропала! - зло, резко говорит Мария Ивановна. - Вот что, молодой человек. Или вы
