толчок.
Боли он не почувствовал, ощутил только сильный удар по ноге. Напряженные уже мышцы дернулись, на секунду расслабились и, резко сократившись, вытолкнули его вперед и вверх в направлении соседней крыши.
Шульгин взмыл над черным прогалом между крышами и понял, что толчок из-за удара по ноге был недостаточно сильным, чтобы он мог долететь до надвигающегося на него края крыши с точно таким же ограждением, на которое он только что наступил ногой.
Он видел, что край крыши, казавшийся уже совсем рядом, начал подниматься у него перед глазами и уходить все дальше вверх. Шульгин вытянул вперед руки, выпустив пистолет, который был теперь ему совершенно ненужным, и попытался дотянуться до неумолимо уходящего вверх края крыши.
Он не видел, но чувствовал, как ноги его опустились ниже среза крыши, как ушли в тень, которая затаилась между домами и всасывала Шульгина в себя.
Шульгин дернулся вверх, словно пытаясь выскочить из засасывающего его тело болота, но вслед за ногами черная тень добралась до его живота, груди, и на уровне крыши оставалась теперь только его голова.
«Все! – вдруг спокойно подумал Шульгин. – Не долетел…»
Он перестал сопротивляться силе тяготения, и она рванула его вниз с новой силой. Голова Шульгина мгновенно нырнула в темноту, и его тело стремительно понеслось вниз, к черному невидимому асфальту между домами.
«А-а-а!» – кричал мысленно Шульгин, но из горла, перехваченного судорогой страха перед стремительно надвигающейся смертью, не вылетало ни звука…
Никакой вспышки перед глазами в самый последний момент он не увидел. Просто темнота стала абсолютной.
– Ушел, гад! – сказал молодой милиционер, осторожно подбираясь к краю крыши и пытаясь рассмотреть что-то на тонущей в полутени крыше соседнего дома.
– Нет, – покачал головой второй оперативник, заглядывая вниз в темноту между домами. – Там он, внизу. Теперь уже не уйдет. Надо реанимацию вызвать, может быть, жив еще, черт его знает…
– Реанимацию ему! – зло сказал первый. – Я бы добил его, суку, если он жив еще. Серегу уложил, Петрович ранен. И в квартире два трупа. Это же беспредельщик, я их сразу вижу. А я таких давил и давить буду, как клопов. Я пленных не беру.
– Дурак ты, Аркадий! – вздохнул второй милиционер. – Нам его надо было живым брать. А теперь ломай голову – кто кого тут убил и почему? Еще один глухарь, это уж как пить дать.
– Сам ты дурак, Грызлов! – ответил первый. Плевать я хотел на то, сколько у нас в отделе глухарей. А этой мрази я спокойно ходить по Москве не дам. Я в этом городе родился, в нем вырос. Это мой город. И никто у меня его не отнимет.
– Смотри, Аркаша, сам смерти ищешь! – возразил Грызлов, когда они уже спускались с крыши в подъезд. – Москва, она не любит, когда ее кто-то своей называет. Она дамочка свободолюбивая…
Глава 11
Капитан Бессонов получил сигнал о происшествии через несколько минут после того, как о нем стало известно в районном отделении милиции.
Он курировал этот сектор города и дежурил вторые сутки подряд, потому что сменить его было некому: все свободные смены были задействованы на перехвате преступников, несколько часов назад совершивших убийство известного бизнесмена.
Бизнесмена расстреляли прямо на Тверской, напротив памятника Пушкину, и руководство всполошилось, увидев в этом прямой вызов власти со стороны криминальных структур. Надо было показать криминалу, кто в городе хозяин, и весь наличный состав был брошен на задержание темно-красного джипа, на котором преступники пытались прорваться к Сокольникам, в расчете, вероятно, на то, что им удастся затеряться в Лосиноостровском парке.
Бессонов пропустил бы это сообщение мимо ушей, если бы до его сознания не дошел вдруг адрес, на удивление знакомый, а потом вдруг резанула ухо и фамилия.
«…выстрелами из пистолета убита хозяйка квартиры Бессонова Наталья, а также неизвестный мужчина, личность которого устанавливается».
– Эх, грамотеи! – машинально проворчал Бессонов. – Если бы его личность установили, он бы не был неизвестным.
«Наташка! – подумал Бессонов. – Добегалась со своим уголовником! Я ведь предупреждал! Не послушала, и вот вам результат. Как теперь ее мать это переживет? Вот черт! Только я собрался наладить с Лидой отношения, тут эта смерть! Лидке теперь не до меня будет…»
Капитан Бессонов был отчимом погибшей Натальи Бессоновой и давно уже не жил вместе с ней и ее матерью.
Не раз он пытался вернуться и даже предпринимал для этого активные действия, заявляясь на праздники с тортом и бутылкой шампанского, но Наташа чаще всего принимала в штыки такие его попытки, и из этого ничего путного не выходило. А после того, как Бессонов узнал, что она вступила в связь с находящимся в федеральном розыске Константином Панфиловым, он постарался дистанцироваться от своей бывшей семьи. Когда история с Панфиловым улеглась и тот даже приобрел репутацию чуть ли не народного героя, спасшего родной город от крупного теракта, Бессонов стал подумывать о том, не вернуться ли ему к Лидочке.
Она была его единственным вариантом создать некоторое подобие семьи, поскольку Бессонов отдавал себе отчет, что никого полюбить уже не сможет, а жить по договору, исполняя обязанности мужа и главы семьи, не сумеет. Может быть, причина была еще и в том, что он все еще любил Лиду, хотя и не хотел себе в этом признаваться.
Временами его тянуло к ней столь настойчиво, что он не находил себе места и брался за трубку телефона, чтобы позвонить по знакомому номеру. Но подержав ее в руке несколько секунд, вновь опускал на рычаг. Причиной его нерешительности была Наташа, которая при последней встрече объяснила ему, что он чужой для них с матерью, и потребовала, чтобы он никогда больше не предпринимал никаких попыток к сближению. А все почему? Только потому, что он попытался объяснить ей, что нельзя жить с человеком, которым интересуется ФСБ, и, судя по всему, интересуется не зря.
Так можно и свою судьбу изломать, и старость своей матери. И вот, пожалуйста, – он оказался прав. Добегалась Наташенька, докрутилась хвостом перед своим Панфиловым. Без него не обошлось, это уж как пить дать! Там, где Панфилов, – там обязательно кого-нибудь пристрелят или прирежут.
«Постой-ка, старик! – вдруг оборвал свои размышления Бессонов. – Так это же отличный шанс для тебя! Наташи нет, как ни тяжело это будет пережить для Лиды, но дочь ее уже не вернешь, а вот семейные отношения Бессоновых восстановить можно. Нужно только поэффектнее подать себя. Он же милиционер. На него все шишки посыплются, его во всем Лида и обвинит: милиция не работает, преступники на нее плевать хотели, они чувствуют себя хозяевами в городе, купили всю милицию. А ему, Бессонову, придется за все перед Лидой отвечать – и за коррупцию в правоохранительных органах, и за разгул преступности, и за смерть дочери. Выход у него один. Если он хочет, чтобы Лида его уважала, надо убийцу дочери поймать. Панфилова этого задержать, а еще лучше – пристрелить при задержании. Вот тогда он может Лиде сказать, что отомстил за смерть дочери, ее дочери. У них тогда все станет общим, в том числе и память о погибшей Наташе».
– Опергруппа! – скомандовал Бессонов своим ребятам, отдыхающим в караулке. – На выезд! Двойное убийство! Быстрее, быстрее, ребятки! Если повезет, успеем убийцу задержать.
– На хрена тебе это нужно, Бессонов? – пробормотал спросонья старлей Гена, продирая не желающие
