– Я тоже так думал. И еще сегодня утром это было невозможно. В наше время все так быстро меняется, – произнес Потапов, насмешливо глядя на Толкачева.
Он вынул трубку сотового телефона и, набрав номер, произнес:
– Терентьич, скажи Хасану, чтобы поднимался.
За те пять минут, что Хасан шел к кабинету Лепешева, Толкачев сидел без движения со спокойным, почти непроницаемым выражением лица, лишь легкое постукивание пальцами по папке, лежащей перед ним, выдавало его волнение.
Но, когда он увидел входящего дагестанца, нервы его окончательно сдали. Руки у него затряслись, он затравленно смотрел то на Потапова, то на Хасана. В какой-то момент он украдкой бросил взгляд на дверь, но Титов тут же встал на пути возможного бегства.
Видя, как на лбу Толкачева выступила испарина, Потапов сказал:
– У вас еще есть возможность выбраться из этого дерьма с минимальными потерями. Надо только рассказать нам, в чьих интересах вы действовали. Только не уверяйте нас, что вы работали на людей Рустика. Присутствующий здесь Хасан подтвердит, что вы не только передали ему ксерокопию соглашения, но и уверяли, что инициатива подписания этого договора принадлежала мне. И что якобы это я силой и угрозами склонил господина Лепешева к сотрудничеству. А это уже совершеннейшая ложь. И вам об этом хорошо известно.
Потапов сделал паузу, давая Толкачеву осмыслить сказанное, и спросил:
– Итак, по чьему поручению и в чьих интересах? На кого вы работали в этом деле?
Толкачев мельком взглянул на Потапова, но все же промолчал. Тогда снова заговорил Сергей:
– Не надейтесь, что вас спасут ваши покровители. Из этого кабинета вы в лучшем случае выйдете безработным, в худшем вы… вы не дойдете сегодня до дома. По дороге с вами случится несчастье.
Потапов кивнул Титову. Костя, поняв намек, достал из кобуры пистолет, другой рукой он вынул из кармана глушитель и стал медленно наворачивать его на ствол пистолета.
– Какой вариант развития событий вам предпочтительнее? – спросил Потапов. – Решайте сами.
Толкачев завороженно смотрел на манипуляции Кости с пистолетом. Наконец, когда Титов передернул затвор, он, с трудом подавив комок в горле, выговорил:
– Я… я не хотел. Меня заставили. Они очень влиятельные люди. Они…
– Ну, разумеется, вы делали это не по своей воле. – В голосе Потапова звучали наигранные нотки сочувствия. – И все же будет лучше, если вы начнете свой рассказ с фамилий этих влиятельных людей, на которых вы работали.
– Я не знаю их фамилий, я вообще немного знаю, – живо заговорил Толкачев.
Неожиданно поистине бешеную активность проявил доселе молчавший Хасан. Он рванулся к Толкачеву и, схватив со стола пластмассовую подставку для канцелярских принадлежностей, ударил ею Толкачева по голове.
– Шлангом прикинуться хочешь! – заорал он. – Ты мне, падла, все расскажешь, всех назовешь, гнида. Иначе я из твоей башки все мозги выпущу и с кишками твоими перемешаю!
К тому моменту, когда Потапов и Титов оторвали разбушевавшегося Хасана от Толкачева, кавказец успел нанести своей жертве несколько ударов, разбив ему в кровь лицо и голову.
Перепуганный насмерть Толкачев отскочил в сторону и, прижимая руку к ране на голове, закричал:
– Не трогайте меня, я все вам скажу.
Он достал из кармана носовой платок и приложил его к ране. Похоже, неожиданный эмоциональный «наезд» кавказца окончательно развязал язык Толкачеву. Он заговорил быстро и страстно:
– Послушайте меня, я действительно не знаю фамилии людей, которые стоят за этими интригами. Я знаю только, что это люди из областной администрации. И весьма влиятельные. Но я клянусь, что не контактировал с ними лично.
– А с кем же ты держал связь?
– Я имел дело лишь с одним человеком, – ответил Толкачев. – Он является как бы кординатором и доверенным лицом тех чиновников, которые стоят за этим делом.
– Фамилия есть у этого человека?
Толкачев на секунду замолчал, но все же произнес:
– Красницкий.
– Кто он, этот Красницкий? – спросил Потапов. – Где он работает, чем занимается?
– Он полковник милиции, бывший, – последовал ответ. – Работал в РУОПе перед выходом на пенсию. Сейчас у него своя фирма, кажется, она называется – охранное агентство «Гранит».
– Полковник Красницкий, бывший мент из РУОПа, надо же, кто теперь конкурирует с братвой, отжимая у нее коммерческие структуры, – усмехнувшись, произнес Потапов. – Кстати, теперь ясно, кто инициировал на нас «наезд» налоговой полиции. Заместитель начальника налоговой полиции, дававший отмашку на проведение проверки, бывший руоповец. Видимо, уважил по старой памяти бывшего сослуживца.
Лепешев, все это время молчавший и лишь угрюмо наблюдавший за всем происходящим, наконец прервал свое безмолвие и произнес, глядя на своего заместителя:
– Что они тебе пообещали за это предательство? Я уверен, они не только угрожали тебе.
Толкачев, нервно дернув головой, сказал, стараясь не глядеть на своего шефа:
– Они сказали, что если я помогу им завладеть фирмой, то они оставят меня здесь работать и сделают директором. Они говорили, что вы слишком зарвались и не хотите слушать здравых аргументов. К тому же вы неумелый руководитель и довели контору до краха.
– Отлично! – нервно засмеялся Лепешев. – Эти скоты специально разоряли мое предприятие не один месяц и теперь говорят, что я плохой руководитель.
Директор тяжело вздохнул, стараясь привести свои нервы в порядок, и произнес с горечью в голосе:
– Здравые аргументы – с точки зрения этих людей – это силовое давление и шантаж. Другие аргументы они всерьез не воспринимают.
Потапов, внимательно слушавший Лепешева, перевел свой взгляд на Толкачева:
– Пошел отсюда на хер, быстро.
Толкачев неуверенно поднялся и направился к выходу.
– И если ты хоть кому-нибудь пикнешь о нашем сегодняшнем разговоре, считай себя покойником. Уж будь уверен, что мы тебя достанем, даже в сейфе у этого Красницкого.
Когда Толкачев покинул кабинент Лепешева, Потапов спросил, обращаясь к директору:
– Этот Красницкий выходил с вами на контакт?
– Да, – ответил Лепешев. – Но со мной контактировали многие, в частности, со мной неоднократно беседовали некоторые чиновники областной администрации. Когда я просил у них помощи из бюджета, они вели со мной странные разговоры о том, что предприятию, конечно, надо помочь, что финансирование – это не выход, что надо привлекать другие источники, использовать возможности частных инвесторов. И прозрачно намекали мне, что могут мне помочь в этом вопросе, но для этого я должен пойти на серьезные уступки, поскольку большие деньги просто так никто не даст.
– Об уступках какого плана говорилось в этих беседах с вами?
– Четко они не говорили, но скорее всего они имели в виду продажу части акций предприятия.
– Вы им отказали?
– Да, тогда я считал, что это нецелесообразно.
Потапов усмехнулся и произнес:
– А вы упрямец, Павел Николаевич, сейчас вы предложили мне то, что в свое время они предлагали вам.
Лепешев говорил жестко, взгляд его стал твердым.
– Это разные вещи, – произнес он. – Терпеть не могу насилия и давления. Вас я выбрал сам. Я сам определил, с каким человеком мне в дальнейшем работать. И, судя по последним событиям, я не ошибся. Это мой добровольный выбор, а не принятый под давлением и угрозами. Если люди позволяли себе с самого начала подобные вещи, можно предположить, что в дальнейшем из этого ничего хорошего не получится.
Потапов выслушал слова Лепешева с одобрением, кивая головой.
