сотрудничестве. Сейчас у карьера формируется дилерская сеть, и, возможно, предприятию, которому задолжал карьер – не помню, как оно называется – то ли «Фарпос», то ли «Фортуна», так вот, возможно, этому предприятию будет предложено стать одним из дилеров.
Бубнов помолчал некоторое время, с хмурым видом обдумывая слова Селантьева.
– Что ж, – наконец произнес он, – я думаю, что это предложение очень разумно, и я уверен, что оно позволит Потапову жить спокойно, не опасаясь ни за свою жизнь, ни за судьбу предприятия.
– Хорошо, – сказал Селантьев, подытоживая разговор. – Значит, ты одобряешь подобное решение?
– Я одобряю почти все действия губернатора, – уклончиво ответил Бубнов.
– Ну и отлично, – сказал Селантьев. – Пожалуй, я побегу, у меня сегодня еще много встреч.
– Да и мне надо поработать, – задумчиво сказал Бубнов, провожая взглядом Селантьева, выходящего из его кабинета.
Едва за Селантьевым закрылась дверь, как Бубнов поднял трубку телефона и, набрав номер и услышав знакомый голос Красницкого, сказал:
– Это я.
– Добрый день, Борис Константинович, – поздоровался отставной полковник. – Я как раз собирался вам звонить, тут возникли некоторые сложности.
– Заткнись, – грубо оборвал его Бубнов, – и слушай меня. Сворачивай все свои мероприятия, в них больше нет необходимости. Все дело, которое тебе поручили, ты просрал почти полностью.
– Что случилось? – спросил Полковник. – Что-то произошло?
– Произошло, – подтвердил Бубнов. – Произошло то, что мы проиграли. Этот Потапов опередил нас по всем статьям. Вчера он подключил к этому делу губернатора, и тот оказал ему поддержку. Как ты понимаешь, после этого нам ничего не осталось, как сваливать. Сегодня Потапов с Селантьевым милостиво предложили мне мир на их условиях. Они отдают нам долги и еще дадут ряд мелких подачек, чтобы мы не серчали.
– Борис Константинович, но, может, все же стоит… – начал было Красницкий.
– Все, я сказал! – рявкнул Бубнов. – Больше никаких акций.
Он помолчал немного и добавил:
– И еще я хочу тебе сказать, что я пожалел о том, что связался с тобой. Ты меня разочаровал…
Бубнов бросил трубку на рычаг аппарата, не став слушать оправданий Красницкого.
Все попытки дозвониться в течение дня до Бубнова оказались без результата. Красницкий понял, что лишился поддержки вице-губернатора, а это означало, что теперь он остался один на один со всеми проблемами, возникшими в этом деле.
Главной своей проблемой Красницкий считал сохранение в тайне своего участия в этом конфликте. Полковник понимал, что если пройдет хотя бы слух о том, кто стоит за совершенными покушениями, как результативными, так и неудавшимися, то его личная безопасность будет поставлена под угрозу. В этом случае Красницкому лучше всего будет уехать из города, хотя бы на время. Поскольку и Крестный, и дагестанцы не будут спать спокойно, пока не «достанут» его.
Чтобы предотвратить такой поворот в развитии событий, необходимо сделать так, чтобы лежащий сейчас в больнице Пашка не заговорил.
Пока для достижения этой цели Красницкий послал к Пашке адвоката. Тот должен был убедить Павла в том, что молчать для него выгоднее, чем рассказать всю правду. В этом случае ему могут «припаять» лишь незаконное хранение оружия, да и то можно будет валить всю вину на покойного Трефила, «прикинуться шлангом» и утверждать, что оружие не его и он ничего не знал.
Полковник передал через адвоката свои извинения за действия Валета и заверения, что он, Красницкий, не давал Валету подобных указаний.
На столе Красницкого зазвонил телефон. Сняв трубку, Полковник услышал голос адвоката:
– Я был у него и имел с ним беседу. Думаю, мне удалось уговорить его.
– Он никому пока не давал показаний? – поинтересовался Красницкий.
– Он говорит, что никому пока ничего не говорил, – ответил адвокат.
– Как ты думаешь, он не врет? – снова задал вопрос Красницкий.
– Вроде бы нет, а на самом деле, кто его знает, – с сомнением в голосе ответил адвокат.
– Если бы он проболтался, мы бы сейчас уже ощутили все последствия этого на себе, – предположил Полковник, как бы рассуждая сам с собой.
– Разумная мысль, – подтвердил адвокат.
– Когда его переведут в следственный изолятор? – поинтересовался Красницкий.
– Через день, может, через два, – последовал ответ адвоката.
– Ну что же, спасибо тебе, – сказал Красницкий и положил трубку.
«Как только Пашку переведут в СИЗО, он не доживет до суда, – подумал про себя Красницкий. – Таким образом главная опасность будет отведена. Остается еще моя племянница в списке учредителей 'Фортуны', но через нее выйти на меня будет сложно. К тому же учредителей постарается прикрыть сам Бубнов, это в его интересах».
Полковник вдуг почувствовал страшную усталость, которая накопилась за несколько дней и навалилась сейчас на него. Ему вдруг захотелось поехать домой и как следует отоспаться.
Красницкий вызвал из приемной своего секретаря:
– Пусть подгонят машину. Я еду домой…
Когда «Мерседес» Красницкого подъехал к подъезду его дома, Хасан, сидевший в «Жигулях» недалеко от входа в парадную, обратился к своему соседу:
– Приготовься, дорогой гость пожаловал.
Тот, кивнув головой и взяв в руки сотовый телефон, вышел из машины. Подручный Хасана вошел в подъезд, когда Красницкий и его охрана уже садились в лифт.
Охранники хмуро посмотрели на худенького и невысокого мужчину, давая ему понять, что места в лифте ему нет.
– Ничего-ничего, я подожду, – улыбнувшись, произнес мужичонка.
Как только двери лифта закрылись, помощник Хасана вынул из кармана сотовый телефон и быстро набрал номер. После чего произнес со зловещей улыбкой на лице:
– Он сказал «поехали» и взмахнул рукой…
В эти секунды в кабине лифта, где-то наверху, зазвонил сотовый телефон. Все трое пассажиров подняли головы – и в этот момент прогремел сильный взрыв.
Бомба была заложена в плафоне лифта и подсоединена к трубке сотового телефона, звонком по которому она и приводилась в действие.
Взрыв, разметавший по шахте лифта тела Красницкого и его телохранителей, взбудоражил весь город. Газеты снова запестрели статьями об идущих в городе разборках между криминальными группировками. Телевидение показывало репортажи с места происшествия.
Валет узнал о гибели Полковника из выпуска теленовостей. Значит, надо срочно уезжать. Он был уверен, что, если вычислили Полковника, могут найти и его.
«Вовремя я у него сорвал аванс, – думал Валет, собирая вещи. – Хотя он мне должен гораздо больше. Слава богу, что за это время мы ни разу не виделись и я не был у него в офисе. В этом случае я точно бы засветился».
Однако профессиональное чутье Валета подсказывало ему, что обольщаться не стоит и надо быть начеку. После того как сумка с вещами была собрана, он взял со стола пистолет и, передернув затвор, не стал ставить его на предохранитель. Засунув пистолет в наплечную кобуру, Валет вышел из квартиры.
Внимательно прислушиваясь к звукам в подъезде, он не спеша спустился на первый этаж и, выглянув из дверей парадной, осмотрел двор.
