Мимо шли гиппопотамусы,
Гимн играя на струнах,
И кривые Нострадамусы
В древнегреческих штанах.
Ой ты, счастье колыбельное!
Отчего же так темны
Эти флаги корабельные
Усыплённыя страны?
Огонь меня сьнедал,
Перун меня чьморил,
И солнце зимнее
ебалося со мною,
И синие глаза
земле я засорил
Тысячелистою Хуйнёю.
Воды клевещущей
Мальчышеский изгиб!
Она течёт, круглоголоса,
К тому, с кем правота
Пизьдела из-под глыб
И солнце зимнее еблося.
О, этот дикий, грозный сад,
Где преисполненные силы
Порфироносные Мудилы
Меж клёнов блядских верещат!
Здесь пестовал меня пророк
Дремучей пропиздью лучистой,
Когда Хуйне тысячелистой
Давал я руку чрез порог.
Президент Елдышкин кызел,
Это ясно всем.
На гашиш он цены снизил -
Было восемь, стало семь.
Но зато теперь на улице
Запрещается свистеть
Всем, и даже птице курице,
Вообще Пиздец.
Нет от его новаций толку -
По сути, сделал вот он что:
От горя он народного
Одну отрезал дольку,
Но тут же приклеил,
Ебёноть, новых сто.
Вытер руки ты об я,
Потому что ты свинья.
Заебли меня скоты -
Вытру ноги я об ты.
Поднасрали вы на мы,
Вы — вандалы, дети тьмы.
Чтобы стали вы мертвы,
Поднасрём и мы на вы.
— Нет Хуя у тебя, — сказал один другому.
А тот смолчал и стал того ебать.
И все кругом сказали: — Вот ведь, Блядь,
Поди такому возрази крутому.
Но, граждане, сей довод не сильней,
чем ссылка на сам факт наличья тела:
Цветаева ведь Хуя не имела,
А всё ж ебала Софью Голлидей.
В невской Шпырднице ребрится
Адамантовый гранат,
На приколе серебрится
С лёхкой припездью сенат.
Объебошены бордюры
Круглоярою пилой,
А во рту у дяди Юры
Хуй трепещущий гнiлой.
Как люблю я в дни такие -
Ёб, Чадаев, твою мать —
О блаженной Евдокии
Песни тихие слагать.
Что вчера происходило с я?
О, вы будете смеяться —
Абсолютно ни Хуя!
На плече моём холодном
Золотой не вырос гриб,
Никаких в дремучий полдень
Не слыхал я певчих рыб.
Лишь со свистом растворился
В животе моём ларец,
И бесклювый прямо в сердце
Выебал меня скворец.
Белые цветы,
Синяя кровать…
— О, пошёл бы ты
На Хуй, так сказать!
