- А в каком же? - уже без улыбки, серьезно спросила она, обращаясь к нему. Ковалев машинально почесал затылок.
- Мы говорили, что нет смысла тащить тебя сегодня на танцы. Завтра вам в школу да и мне на работу.
- Это еще что за новость? Сейчас же быстренько собирайтесь и чтобы через пять минут были в форме.
- Через десять, - буркнула Таня.
- Давайте, давайте, да побыстрее! Подумать только, 'смысла нет', может еще в карты станем резаться вместо того, чтобы культурно провести время в порядочном обществе?!
Саша тем временем под шумок выскользнул за дверь и побежал домой собираться. Девушки остались одни.
- Таня, скажи мне правду. Что вы тут обо мне болтали? - допытывалась Валя.
- Да так, по пустякам. Он предлагал не ходить на вечер, а я говорю: 'Ведь мы собирались'. Да и с тобой договорились уже. Ты знаешь, между прочим, они переезжать думают к домостроительному, в новый микрорайон, обменивают квартиру.
- Так Сашке ведь в школу далеко будет ходить. Впрочем, ведь он заканчивает скоро. Он думает поступать куда-нибудь?
- Говорит, на исторический попытается, директор школы его настраивает.
- В Армию не собирается?
- Так его же забраковали. Какое-то расширение вен обнаружили.
- Ну-у, тогда и свадьба уже не за горами.
- Ты что, смеешься? Какая из меня жена. Самой нянька нужна. Потанцуем еще, какие наши годы? Я, может, в медицинский поступать буду. Папа так хочет! Покоя мне от него нет. Хочу, говорит, чтобы ты в белом халате работала. Я говорю, что сейчас и на заводах в белых халатах работают, а он свое. Медицина, говорит, это благородно, остальное все - суета, а не работа. На заводе ему планом все мозги пропилили. Да и я ему не завидую. Раньше семи он с работы редко приходит, а как конец месяца, так он и ночевать там готов. И по воскресениям часто работает. Я ему говорю: 'Какой от тебя там толк в выходной день? Ведь ты у станка не стоишь, детали не точишь; ходишь там по цеху, штанами трясешь, а мать дома одна из угла в угол тычется, ни отдохнуть как положено не может, ни сходить никуда нельзя. Да я, говорит, дочка, сам толком не понимаю, что я там делаю. Положено, вот и иду чтобы быть в курсе дела: погладят или нашлепают, как первоклассника'.
Наконец сборы были закончены. Таня выглянула в окошко и, увидев Ковалева, махнула ему рукой.
- Хорошо все-таки вы живете: подала знак в окно - и вместе. Если поссорились, то окна вас и помирят. Прямо как в песне...
- Да удобно, ничего не скажешь, но закончится скоро эта малина... Зал был полупустынным, когда молодые люди вошли в него, но через полчаса народу прибавилось. Большая группа юношей и девушек, по всей вероятности из одного класса, привнесла в него заметное оживление и смех, заполнившие первоначальную тишину музыкальных пауз. В перерывах между танцами люди были предоставлены самим себе. Музыкальное образование было пущено на самотек, и, хотя все любили Эдиту Пьеху и Трошина, многие имели весьма смутное представление о том, какие танцы они танцевали. Пропаганда бальных танцев началась много позже, и из старых танцевали только 'Польку' и 'Краковяк', да и то очень редко. В моду входил 'Чарльстон'. В танцах, как и жизни, люди очень своеобразны, и думается, что есть тесная связь между манерой танцевать и манерами мышления и поведения. Во всяком случае интуитивно люди чувствуют это и, как правило, тянутся к тем, кто красиво танцует. Ковалев в обществе двух девушек чувствовал себя не вполне свободно. Постоянного партнера у Вали не было, и время от времени она танцевала с Таней, а он вынужден был идти в курилку, либо подыскивать себе пару, что в малоизвестном обществе было для его психологии весьма затруднительным делом. Когда же Таня долго не проявляла инициативы, он сам приглашал Валю на танец. Чаще всего он это делал, когда звучал вальс, потому что его она танцевала особенно легко и задорно. Но сейчас она пригласила его на танго сама. Глаза ее были задумчивы, и Саша заметил:
- Ты, Валя, сегодня какая-то особенная. У Тани была очень веселой, а сейчас что-то больше молчишь. У тебя ничего не случилось?
- Скажи, Саша, ты любишь Таню? - спросила она, не ответив. Ковалев от неожиданности поднял брови, но через минуту собрался с мыслями и ответил:
- Право, даже не знаю, как и сказать тебе. Честное слово, не знаю...
Он вспомнил, что не мог сказать этого самой Тане. Валин же вопрос вообще поставил его в тупик. Лгать он не хотел, а сказать правду не мог. В продолжении всего танца они молчали. Между тем Ковалев спрашивал себя: 'Ей самой интересно знать это или же Тане?'. Таню тем временем пригласил одноклассник, и, когда закончилась музыка, он проводил ее до их места и с улыбкой проговорил, глядя на Сашу: 'В полной сохранности'. Между тем оркестранты пришли с перерыва и в зале зазвучал 'Венок Дуная'. В это время у входа появился Вадим с незнакомой Саше девушкой. Они вышли с ней в самый центр еще пустого танцевального круга и перед взорами многочисленной публики элегантно и широко закружились под звуки очаровательной музыки. В этом их выходе и танце Саша уловил что-то парадное и символическое. Он перевел взгляд на Таню, которая тоже наблюдала эту неожиданную и столь эффектную сцену, и та опустила глаза. Лицо ее покрылось румянцем, глаза блуждали, не находя предмета внимания. Было похоже, что она готова провалиться сейчас сквозь землю. 'Это конечно же был вызов, - подумал Саша, - и он возымел свое действие'.
- Я сейчас приду, - бросила Таня и, обогнув зал, скрылась в толпе. Валя, заметив неладное, поспешила за ней. Саша остался один. Вадим заметил смятение, которое произошло в одну минуту, усмехнулся сквозь усы в его сторону и что-то сказал партнерше на ухо. Та утвердительно кивнула головой и тоже обернулась к Ковалеву.
Саше стало не по себе, он хотел отойти куда-нибудь в сторону, но в это время к нему подошел товарищ по школе и стал спрашивать, скоро ли он придет на занятия. Ковалев буркнул ему что-то невразумительное, но потом, спохватившись (ведь тот, по сути, выручал его своим обществом) стал расспрашивать, что они сейчас проходят по тому или иному предмету. Через несколько минут вернулась Валя и сказала, что Таня ушла домой. Саша извинился перед товарищем и предложил ей:
- Пойдем потанцуем.
- Что ж, потанцуем, - усмехнувшись, согласилась она.
Глава 6
Мать Саши с присущей ей энергичностью довольно быстро оформила документы, необходимые для обмена, и через две недели уже наводила порядок в новой квартире. Она ругала прежних хозяев за то, что пол был выкрашен небрежно и 'отвратительной' краской. В ванной комнате штукатурка на потолке облупилась, и это обстоятельство выводило ее из себя, каждый раз, как только она заходила туда. Отец тоже поддакивал ей, но при этом больше винил проектировщиков и строителей.
Саша молча созерцал всю эту суету и думал, что едва ли вот с такими людьми можно сделать что-либо существенное в науке и производстве. Образ великого ученного, сложившийся у него в голове из книг серии 'Жизнь замечательных людей', не вязался с подобным отношением к быту. Наука и быт в его представлении были небом и землей, и пропасть между ними была такой же, какой были разделены самопожертвование и мещанство. Однако обстановка, в которой он жил и которую он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, была создана именно этими людьми, трудолюбивыми и беспокойными, и, может быть, в их деятельности, подумал он, тоже есть какой-то, хотя и скромный, но тем не менее необходимый смысл. Вместе с отцом он начал передвигать мебель из одного угла в другой, пока, наконец, мать не была удовлетворена ее расстановкой. Глубоко и облегченно вздохнув, она вдруг объявила, что всю мебель следует заменить новой. Отец стал убеждать ее, что фанерованная мебель, хотя и лучше смотрится, сделана не так добротно и потребует немалых расходов. Но его возражения вызвали бурю негодования, и он в конце концов согласился, полагая, что это дело достаточно отдаленного будущего.
Саше надо было идти на занятия, и он, наскоро перекусив, собрал портфель и вышел из дома. На дворе стояла пасмурная, но сухая погода. В городе ощущалось приближение майских праздников. После субботника газоны были очищены от листвы, деревья подрезаны, и улицы одевались в алый наряд. Однако свежий весенний воздух и предстоящий праздник мало радовали Ковалева. Как только он оставался наедине
