сомнение существование муравья, особенно, когда он вгрызается в твою пятку? Что-то я в этом не уверен. Пока я не счастлив, я не ощущаю собственное существование. А вот сегодня я просто в эйфории, и, следовательно, действительно, аз есмь. Пятнадцать. Стоп. Чай. Расслабляемся. После второй кружки я прощаюсь и ухожу.
Энрике вышел из сравнительно чистого подъезда (представить невозможно -- там даже лифт работал!), прошел под аркой, чуть приплясывая; оглянулся. Тридцать совершенно одинаковых двенадцатиэтажных коробок, и в каждой ведь не одна сотня людей живет! Что-то они там делают, людишки эти. Играют джаз, починяют что ни попадя, любятся, ссорятся, едят, дерутся, крадут... Надо же... А вот отвернулся, продолжил путь -- и нет никаких домов, овраг впереди, а за ним грязная вечно темная улочка с трамвайными рельсами. И надо дожидаться этого несчастного трамвая, чтобы ехать дальше, но вот только зачем? Ведь полный же бред -- и эти струны, и эта трава, и эта странноватая компания, и этот район -- ничего этого нет, ведь я этого не вижу и не хочу этого видеть... Будто во сне. Точно, это же сон! Надоел. Что бы такого сделать, чтобы поскорее проснуться? Оберлиозиться, что ли? А что, это выход! И, отшвырнув окурок, Энрике бодро сиганул под вылетевший из-за поворота трамвай.
Только после полутора стаканов неразбавленного виски Энрике почувствовал, что может вполне связно говорить.
-- Римма?
-- Да, Энрике?
-- Иди сюда. Вот, держи деньги. Здесь сто. Шикарный сон, просто выше всяких похвал! Побольше бы таких, и мы станем окончательно великими. И бесповоротно. Ступай теперь, я хочу напиться, чтобы поскорее забыть твое эпохальное сновидение.
Римма, не веря своему счастью, взяла деньги и попятилась к выходу. Энрике кивком подтвердил, что отпускает ее.
Ай, браво, девочка! Умница моя костлявая, ты сама не знаешь, какой подарок мне сделала! К завтрему уже, надеюсь, будет у нас огромный Седьмой микрорайон. Мыслеобразы -- портясающей силы! А детализация! Высочайшая! До последнего окурка на заплеванном полу... Этак мы с тобой за полгода превратим этот занюханный Городишко в настоящий мегаполис... С практически неисчерпаемыми запасами магических кристаллов. И, следовательно, будем процветать. Давай, что ли, брат Энрике, закурим. Чистого никотина, мэйд ин Куба-Кубана, город Гавана, и чтоб никаких там ganjia и прочих безобразий.
13. Кармическая полиция
Володя пришел засветло. Никита, совершенно один, как это ни странно, сидел на проходной и читал вчерашнюю газету. Римма с Кассандрой и Поварихой затеяли генеральную уборку жилых помещений, Садовник ковырялся в своем бесконечном саду, Профессор мыслил. Нелюдимый Пасечник строил из подручных средств очередной улей для несуществующих у него пока пчел. Прибился он к компании недавно, еще не освоился, видели его, в основном, лишь в столовой. Володя уверенной походкой вошел в проходную, остановился перед Никитой.
-- Здравствуйте. Что вам угодно? -- вежливо осведомился вахтер.
-- Ом мани падме хум! -- торжественно провозгласил вошедший, и продемонстрировал ослепительную улыбку от уха до уха.
-- Спасибо, и вам того же. А по-русски вы можете?
-- Разумеется. Здравствуйте. Меня зовут Володя.
-- Никита.
-- Как поживаете, Никита?
-- Спасибо, неплохо. А вы?
-- Я живу великолепно! С тех пор, как я посвятил свою жизнь заботам о ближних своих, она стала восхитительной во всех отношениях!
-- Очень за вас рад. А к нам что вас привело?
-- Да просто мимо шел, если честно. Иду, вижу, человек в проходной сидит. Дай, думаю, гляну, как у него с кармой дела обстоят.
Никита разглядывал посетителя, и мысленно прикидывал, как бы добраться до винтовки. Шансов, прямо скажем, маловато: ростом Володя был под потолок, то есть два сорок -- уж точно. В плечах не хил, гора мышц натягивает тонкую футболку до самых до пределов -- еще чуть, и порвется. Вся растительность на голове, включая брови, сбрита напрочь. Ресницы удалены. На огромном лице застыла дебиловатая улыбка. 'Вот черт, на психа нарвался. Да еще на такого здоровенного... Сейчас здесь совсем не помешала бы пара ребят из гаража...'. Вслух же, стараясь не показать ни свой страх, ни стремление поскорее получить в руки стоящее в углу оружие, спросил:
-- И как же, по-вашему, у меня обстоят дела с кармой?
-- Хуже не придумаешь! И в прошлой, да и в большей части этой жизни вы умудрились настолько отяготить свою карму, что, думаю, перерождение в виде собаки будет для вас сущим праздником. Как бы чего похуже не было... Вам, уважаемый, срочно пора творить добрые дела!
-- Да я как-то и не против...
-- Вот и чудно! Можете приступать прямо вот сейчас! Подскажу: мне негде переночевать, я голоден и страдаю от жажды.
-- Да проходите вы, ради бога! Места навалом, живите, где свободно... Ужин через два часа в столовой. Если у вас все же есть что-нибудь съестного, зайдите на кухню сейчас, отдайте Поварихе. Добро пожаловать!
-- Вы удивительно любезны, дорогой мой Никита! Я уже вижу, как тучи, нависшие над вашей кармой, начинают редеть! Миллион благодарностей!
-- Да, только в гараж не ходите, -- проворчал Никита после неслабых душевных колебаний. -- Это вон то здание под диковинной антенной.
-- Да? А почему?
-- Там обретаются люди, чья эта... как ее... карма отягчена настолько, что они убьют вас, не задавая лишних вопросов и не раздумывая ни секунды.
-- Еще раз сердечно благодарю вас. Обязательно туда наведаюсь как-нибудь. Я вообще-то герой, если вы еще этого не заметили. Я постараюсь спасти их карму.
'Ну и царствие тебе небесное, лысый олух!' -- несколько злорадно подумал Никита, и все же не удержался, окликнул уже миновавшего проходную Володю:
-- А почему у вас нет ни бровей, ни ресниц?
-- В память о великом патриархе Бодхидхарме, который вырвал себе веки, чтобы не уснуть во время медитации. -- И заорал во весь голос, так, что Пасечник вздрогнул в дальнем цехе, Профессор в своем кабинете потерял очередную гениальную мысль, а гаражные бандиты отвлеклись от карт: -Благословение этому дому! Ом мани! Радуйтесь, люди! У вас теперь есть Полиция Кармы! Я вас всех спасу!!!
14. Лес
Вопреки разнообразным опасениям Никиты, явление Володи было воспринято прочими обитателями 'Винилового теремка', как они с этого вечера стали называть свое жилище, довольно спокойно. Кстати, автором самого названия 'Виниловый теремок' был именно этот гулливер, радеющий за всеобщее кармическое очищение.
Когда отыграла пластинка -- на сей раз это была Эдит Пиаф, понравившаяся абсолютно всем, -- Римма, чувствуя себя некоторым образом хозяйкой вечеринки (она под разными предлогами все откладывала переезд в бухгалтерию, а Никита и рад был ее присутствию несмотря на некоторые неудобства), разлила всем чай, и Володя, не дожидаясь предложений или же понуканий, завел речь.
-- Прежде всего, -- начал он, -- я хотел бы поблагодарить всех вас за гостеприимство и за этот чудный вечер с чаем и музыкой. Давно уже, признаться, не встречал я столько хороших людей одновременно. У вас здесь как в сказке: кто-кто в теремочке живет? Ой, как много народу: и Привратник, и Профессор, и Садовник, и Прорицательница, и Повариха, и Балерина, и Пасечник...
-- Простите что перебиваю, Владимир Дизижикович, -- вклинился несколько обескураженный Ермолай Михайлович, -- но откуда вы нас знаете? По-моему, мы вам о себе еще не успели рассказать...
-- Не бойтесь, просто я читаю ауры всего сущего с той же легкостью, с какой уважаемый Профессор читает на сон грядущий 'Канон врачебной науки' несравненного Ибн Сины... В отвратительном, кстати, переводе, уж извините. Ну, так вот. Живете вы в своем виниловом теремке, отгородившись от мира высоким забором и залежами старых пластинок... Это замечательно. Я -- всеми конечностями за такой путь. Карму
