пор не сдохла от голода и не уехала, значит, и ты торгуешь любовью. -- Шлюха прибавила к тираде пару крепких ругательств и растворилась в глубине аллеи.
7. Бандитский рай
Когда-то здесь был гараж. В нем стояли десять мощных снаружи, но внутренне немощных грузовиков, разъездной микроавтобус и директорский лимузин. С тех пор прошло много времени. Остовы грузовиков давно догнивают в овраге, микроавтобус загнали в Заречье деревенским лохам (типа фермерам) за смешные деньги, которые пропили в ту же неделю. Лимузин директор, уходя, взял с собой. На память, наверное. Много времени прошло, полтора года целых. Не одно время имеет право на перемены -- большая бригада монголов-шабашников потрудилась на славу, превратив гараж в уютный двухэтажный офис. 'Азиоремонт, в натуре', -- шутили новые обитатели этого помещения. Ремонт завершила установка на крыше гаража высокого шеста с антенной на конце. С виду антенна более всего походила на цветок ириса. Такого огромного, угловатого, черного... Безобразного, если задуматься. Но вопросы красоты беспокоили тех, кто ныне обжил бывший гараж, в последнюю очередь.
Пятеро сидели за столом в большой комнате на первом этаже. Двери закрыты, заморские кондиционеры трудились на всю катушку, но желанной прохлады не было. Жаркое выдалось лето! Четверо играли в преферанс, пятый откровенно скучал.
-- Мизер!
-- Гонишь!
-- Гадом буду!
-- Ну-ка, ну-ка... Я пас.
-- Пас. Длинный, бери прикуп и кладись. Посмотрим, какой там у тебя мизер.
-- Да пожалуйста. Две семерки в прикупе.
-- Блин, не ловится! Пятый раз подряд!!!
-- Длинный, таких раскладов в натуре не бывает! Пять голубых мизеров подряд -- липа! Ты шулер!
-- За слова ответишь?
-- А отвечу!
-- Мужики, -- поднялся пятый, -- вы тут свои разборы без меня устраивайте, в натуре. Из-за какой-то хрени друг другу в глотку вцепиться готовы... Смотреть, блин, противно!
-- Чистоплюй, а куда ты отсюда денешься?
-- А я к вахтеру пойду. Он у нас мужчина образованный -- (взрыв хохота), -- ну, по-своему, конечно... А то, глядишь, и профессор там встретится... Побазарим по-человечески...
-- Ну, иди, иди. Фонарь не забудь.
-- Зачем?
-- В древние времена жил один такой же полудурок, все с фонарем средь бела дня бегал и орал: 'Ищу человека!'.
-- Косой, при всем моем уважении, ты очень рискуешь схлопотать...
-- А, ну тебя... Иди к своим 'людям'... Проклятая жара... Длинный, ну, как: сдаешься и десять в горку, или канделябром промеж ушей за шулерство?
-- Сдаюсь... Косой, твоя сдача.
Чистоплюй поправил пистолет в подплечной кобуре, проверил, не запылился ли перстень, не смялись ли брюки; смахнул щеткой с ботинок пыль, вышел. Он очень любил выглядеть стильно, этот Серега, за что и получил свое прозвище -- 'Чистоплюй'. Несмотря на такое трепетное отношение к своей внешности, это был один из самых безжалостных людей в городе. Самым безжалостным был Косой. Ну, это не считая Вождя, конечно. При всех своих явных достоинствах, силе и авторитете, Вождь был еще и загадочен донельзя. И тем особенно страшен. Его нельзя было просчитать ни на четверть шага вперед. Впрочем, довольно о Вожде. Сейчас полдень, а время Вождя -- ночь. Ни к чему поминать лишний раз...
Чистоплюй пересек двор, вошел в проходную. Вахтер Никита, разумеется, был на месте. И даже один, что удивило Чистоплюя. В последнее время обитатели бывшего завода находили интересным коротать день за компанию с Никитой, и потому практически все время кого-нибудь из них -- чаще, конечно, Профессора и Садовника, -- а то и весь паноптикум сразу, -- можно было найти днем на проходной.
-- Здоров, Никитка! Как сам?
-- Здравствуйте, Сергей. Спасибо, ничего. Справляюсь помаленьку.
-- Это ты молодца. Проблем не было?
-- Нет, что вы... Кому мы нужны?
-- Ну, всякие отмрозки бывают... В смысле, несознательные элементы... А где Профессор?
-- Зиновий Викентьевич нашел интересную книгу, сидит у себя, читает.
-- Добро. А Садовник?
-- Ермолай Михайлович в это время всегда возделывает свой сад. Предвижу ваши остальные вопросы: про других ничего не знаю. Кассандра вот только в город ушла с час тому, обещала до шести вернуться. Но, если не вернется, я ее дождусь, не буду запирать... Не через гараж же ей возвращаться...
-- Да уж, это было бы лишним. Ну а ты сам-то, Никитка?
-- В смысле?
-- Ну, после работы ты чем занимаешься?
-- Раньше -- ужинал, да спать ложился. Но позавчера...
-- Что, Кассандру совратил?
-- Нет, что вы, как можно... Позавчера я залез в один из шкафов в комнате, в которой живу. Большой такой шкаф, прежде я в него не лазил... А он оказался набит пластинками! И все разные! И проигрыватель есть... И в соседнем шкафу -- тоже пластинки... Так что теперь я по вечерам пластинки слушаю.
-- Ух, здорово! А как бы мне на это дело глянуть?
-- Нет ничего проще, Сергей. Сейчас начнется обеденный перерыв, и я пойду к себе обедать. Прошу вас быть моим гостем.
Час спустя Чистоплюй, давясь от сдерживаемого хохота, ввалился в бывший гараж. И тут уж дал себе волю -- ржал так, что стены тряслись. Преферансисты отложили карты и терпеливо дожидались, пока их товарищ сможет извлекать из себя более осмысленные звуки.
-- Да он... он же на всю голову больной, этот Никита! -- стонал Чистоплюй, не прекращая при этом смеяться. -- Вы... вы бы видели, как он отдыхает! Короче, -- продолжил он уже немного спокойнее, -- выглядит это так: у него там виниловых дисков древних хренова гора, ну и проигрыватель к ним. Причем проигрыватель странный, ну, в общем, пластинок двадцать зараз на него поставить можно. Что он и делает! Ставит десятка полтора пластинок мал мала меньше, 'пирамидкой', включает... И начинает перекидывать иглу с одной пластинки на другую! Получается полный бред, крышу сносит почище любой травы. А он глаза закроет -- и балдеет... Я спросил его: мол, чувак, сбрендил совсем? Зачем? И знаете, что он мне ответил? 'Я повелеваю звуками в моем маленьком уютном мире. Каждый должен чем-то обладать. Я обладаю звуками. Они мои. И что хочу, то с ними и делаю'. О как!
-- Да, знатный он, конечно, дурик... -- хмыкнул Косой. -- Ладно, Чистоплюй, это все лирика. Пока ты там интеллектуально оттягивался, Вождь звонил. У него там очередной магический кристалл сдох. Сегодня на дело идти. Очередь -- твоя. Вождь сказал, шестой микрорайон.
-- Пропади оно все пропадом! -- с Чистоплюя всю веселость как ветром сдуло. -- Сколько можно?! Нет, Косой, ты мне, блин горелый, вот как на духу скажи: сколько можно, а? У нас тут полон двор своих прямо под носом, можно сказать, а надо куда-то тащиться в ночи...
-- Не умничай, Сержик. Вождь сказал шестой микрорайон -- значит, шестой микрорайон. Вождь сказал: здесь не трогать. Значит, не трогать. Чего непонятно? Ручки испачкать боишься? Хочешь со мной поспорить? Или, может быть, с Вождем?
-- Да ладно тебе, Косой, -- устало отмахнулся Серега-Чистоплюй. -Шуток не понимаешь совсем... Вот живем мы здесь, как сыр в масле у Вождя за пазухой. Бабки, водка, девки, травка... Все хорошо. Прямо-таки рай. Но хоть одна тварь скажет мне, почему в этом гребанном раю жарко, как в аду?!
8. Ослепленный наукой
Лунная соната кончилась, игла проигрывателя замерла у самого бумажного 'яблока'. Минут пять царила тишина. Потом Кассандра вздохнула, встала и принялась разливать чай.
-- Да, есть еще в мире истинные ценности! -- с ностальгической ноткой произнес Зиновий Викентьевич, профессор. -- Спасибо большое, Никита Васильевич.
-- Профессор, вечер долог... -- начал было Ермолай Михайлович, садовник. Профессор перебил его:
