тон: – Вам на этом химфаке делать абсолютно нечего.
– Как это? – в один голос воскликнули ребята.
– Во избежание случайной встречи с вашим знакомым. Я одна туда пойду, все о нем узнаю, вернусь и вам расскажу.
Пашка хмыкнул:
– Да как ты его узнаешь?
– Надо внимательно слушать, – Анка прищурилась. – Я сказала: не его узнаю, а о нем.
– А если там этих Арсениев пруд пруди? – поинтересовался Саня. – По два в каждой группе. О каком же ты будешь узнавать?
Анка задумалась:
– Да, это ценное замечание. Как раз об этом я и не подумала. Ну что ж, составляйте словесный портрет.
В поезде ребята молчали – не орать же на весь вагон – и обдумывали Анкино задание. А выйдя на станции «Университет», смущенно переглянулись.
– Вот черт, – сказал Пашка, – никогда не думал, что так трудно описать внешность!
– И я ничего особенного вспомнить не могу, – согласился Саня. – Обычный парень…
– Думайте, думайте, пока еще есть время, – снисходительно разрешила Анка.
Они погуляли по огромному университетскому скверу, вышли на смотровую площадку Воробьевых гор. Вид был такой, что захватывало дух. Вся Москва лежала перед ними, сияя в солнечных лучах и золоте осенних деревьев.
– Ну, последний раз спрашиваю: вспомнили особые приметы? – сделав свирепое лицо, будто она вела допрос, спросила Анка. – Считаю до трех – раз…
– Стреляй, фашист проклятый! – очень правдоподобно поддерживая Анкин прикол, вскричал Пашка, рванув на груди рубашку. – Всех не перестреляешь! Не знаю я ничего! А то бы рассказал… – добавил он.
Саня покатился со смеху. Потом он выговорил:
– Здорово разыграли сценку. Как артисты. Но по сути Пашка прав. Ничего мы не можем сообщить особенного.
– Ну, маленький он, выглядит лет на шестнадцать, лицо острое такое, тощий, килограммов на пятьдесят потянет, не больше, – попытался объяснить Пашка.
– Вот только взвешивать мне его не хватало, – улыбнулась Анка. – Ладно, ребята. Вряд ли кто-нибудь на вашем месте мог бы запомнить что-нибудь примечательное. Не до того вам было! И так поверить трудно, что вы смогли все это совершить. Молодцы. Ну, а теперь моя очередь распутывать этот клубочек.
И, не оглядываясь, Анка пошла к высотке главного университетского корпуса.
Ребята вздохнули, облокотились на парапет смотровой площадки.
– Да, изменилась Анка, – удивленно произнес Пашка. – Раньше бы смеялась над нами, прикалывалась. А сейчас даже подбодрила, как взрослая.
– А где же мы встретимся? – спохватился Саня. – Я Анку знаю: если ей надо будет проторчать там десять часов, она проторчит! А мы?
И ребята, переглянувшись, пустились вдогонку.
– Где химфак? – спросили они какого-то очкарика.
– Прямо до конца по аллее. Там у входа Менделеев с Бутлеровым сидят, – сказал тот.
– Живые? – ехидно спросил Пашка.
– Как живые, – подчеркнул слово «как» серьезный студент. – Памятники.
Пашка махнул рукой: мол, что с тобой разговаривать! Никакого чувства юмора!
Анку они догнали как раз у памятника Менделееву. Только вот узнали с трудом. Ребятам показалось, что перед ними совсем другая девчонка – какая-нибудь приезжая из деревни или из маленького городка. Даже непонятно было, как она умудрилась так изменить свою внешность? Вроде все осталось на местах, а общее впечатление…
– Я издалека приехала, поняли? – объяснила она Пашке и Сане. – Соседка просила родственника ее повидать, Арсения. Он у вас тут учится.
Ребята поняли, что Анка репетирует свою роль, но не стали ей подыгрывать.
– Где встречаемся? – спросил Саня.
– Вы бы мотали отсюда подальше, а? – прошипела Анка. – Чего приперлись под самые окна? Домой езжайте, звонка ждите…
Пашка даже отпрыгнул от неожиданности. В эту минуту Анка была похожа на атаманшу какой-нибудь приблатненной вокзальной шайки.
– Все-таки, по-моему, она переигрывает, – сказал он уже по дороге к метро.
– Переигрывает? – переспросил Саня. – А по-моему, у нее внутри какой-то датчик находится. И управляет ее поведением в любой ситуации. Это она просто нас немного поразвлекала.
К собственному удивлению, ребята сделали так, как приказала Анка: приехали домой и стали ждать
