— Позвоним копам.
— А как же вы?
— Копов я не боюсь, детка. Вы должны это знать.
— В таком случае, звоните.
— Разумеется...
Она внимательно посмотрела на меня, терпеливо ожидая, что же произойдет дальше. Я помог ей подняться и провел на кухню так, чтобы она не смогла увидеть убитую, а затем подошел к телефону.
Дежурный сказал, что машина выезжает и предупредил, что до ее прибытия ничего не следует трогать. Я заверил его, что все будет как нужно и повесил трубку.
В комнате Тилли я нашел свой чек, приколотый к ее подушке, порвал его на мелкие кусочки и спустил в унитаз. Потом я вынул из-за пояса свой револьвер, обернул его тряпкой и сунул в мусорный ящик, поставив сверху ведро с помоями. Сделав таким образом все необходимые приготовления, я присоединился к Элен и мы стали поджидать полицейскую машину.
Сержант Кен Хард жил в центре города, то есть, в той его части, которая отличалась известным аристократизмом. По его лицу никогда нельзя было понять, о чем он думает, что чувствует. Однако его голубые холодные, лишенные какого бы то ни было выражения глаза порой излучали безграничную ненависть.
Для него существовало только два рода людей: те, кто нарушал закон, и те, кто его поддерживал. За пределами этого понятия для него не существовало ни добра ни зла. По понятиям Харда не существовало и просто хороших людей. По его мнению, они представляли собой зачастую лишь помеху при поимке нарушителей закона.
В присутствии сержанта требовалось соблюдать особые правила: говорить мягко и вежливо, ходить тихо. Когда он спрашивал, следовало отвечать.
Когда на его лице появлялось нечто вроде улыбки, это было хуже всего, Шефы позволяли ему работать так, как он хочет; и Хард выбрал себе наиболее трудную часть города: улицу с «большой буквы». Ему нравилось проводить здесь операции, так как всякий попавшийся знал, что любая жалоба обернется для него в следующий раз худшими последствиями.
Таков был сержант Хард, и теперь он разглядывал меня. Я говорил, а он записывал что-то в свой блокнот. Потом он перевел взгляд на Элен и предложил ей изложить свою историю.
Как только она закончила, появились Саливен, Оджи и Кэт, и я почувствовал себя намного уверенней.
— Вот они, сержант, — сказал Саливен.
Кэт бросил взгляд на убитую и слегка присвистнул.
— Знаете ее? — спросил Хард.
Кэт кивнул.
— Тилли Ли, — сказал он, пожимая плечами. — Хорошая девушка. Я с ней давно знаком. А что случилось?
Тем временем медицинский эксперт закончил свою работу, сложил инструменты в саквояж, захлопнул его и набросил на убитую простыню.
— Ваше мнение? — спросил Хард.
— Убита не более часа назад, бутылкой. Позднее мы проведем более точное исследование, но и теперь у меня нет никаких сомнений.
— А как с ним?.. — кивнул Хард в мою сторону.
— С ним?.. — врач еще раз бегло осмотрел след на моей голове. — Рана на голове от удара той же бутылкой.
— Выходит, он тут ни при чем?
— Гм... Безусловно. Если исключить возможность нанесения удара самому себе. Вы ведь знаете, бывает и так. Но...
— Что но?
— В данном случае не похоже. Нет, нет. Конфигурация раны... Пожалуй, полностью исключено.
— Благодарю, — сказал я.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся врач.
— Как у вас? — обратился Хард к человеку в форме, возившемуся с лупой вокруг бутылки, стоявшей на деревянной подставке.
— Никаких отпечатков, — ответил тот. — Бутылка сильно запачкана.
Видны только ворсинки с этой шляпы и волоски, по всей видимости, убитой.
Не исключено, что в лаборатории мы сможем обнаружить еще какие-нибудь следы.
— О'кей, — сказал Хард. — Упакуйте бутылку. — Затем, обернувшись к Саливену, он спросил:
— Что с этими двумя?
— Они находились в баре «Пеликан». Лео Букс сказал, что они сидели там более трех часов.
— Мы можем идти? — спросил Оджи.
