– Джонни… что произошло?
Я не стал с ней деликатничать: оторвал от себя и отшвырнул. Она ударилась спиной о комод и осталась стоять там.
– Они все мертвы – Эдди, Сорво, Гарднер, Харлан, Трой. Все, черт побери! Все кончено.
Я думаю, что только в ту минуту ей стало понятно, зачем я пришел. Она задрожала, но была не в силах сдвинуться й места.
– Мне следовало бы сказать: «Привет, Вера!», – сухо проронил я. – Ведь тебя так зовут. Вера Уэнст, правильно?
Она облизнула пересохшие губы и не произнесла ни слова.
– До чего же ловкий парень этот Ник. Он с первого раза понял, кто я такой. Ему чертовски хорошо было известно, что я не Джонни Макбрайд, и потому-то он направил меня прямо к тебе, чтобы ты через меня могла добраться до Сорво. Месть, вот как это называется, не так ли?
Я снял с себя пальто и бросил его на стул. Пистолет выскочил из кармана и упал на пол. Я расстегнул ремень и перебросил его через руку.
– Раздевайся, Вера…
Теперь в ее глазах был настоящий ужас. Она следила за моими руками. Я сложил ремень вдвое и резко взмахнул им.
– Раздевайся. Я знаю, что не ошибся, но все-таки хочу окончательно удостовериться.
Неожиданно ужас в ее глазах сменился вызовом. Она протянула руку к вороту блузки и расстегнула первую пуговицу, потом следующую и так до конца. Блузка мягко скользнула на пол.
– Кое в чем мне было не так просто разобраться. Каким образом мы встретились с тобой? И почему ты так охотно согласилась приютить человека, подозреваемого в убийстве?
Ее юбка присоединилась к блузке на полу. Приподняв подол комбинации, Вера стянула ее через голову и швырнула в дальний конец комнаты. Теперь на ней оставались лишь бюстгальтер и кружевные трусики. Она застыла передо мной: высокая, стройная, загорелая, с чудесными ножками и шелковистой кожей.
– Ты живешь здесь, на окраине и никогда не появляешься в городе; работаешь в придорожном ресторане – загримированная и под вымышленным именем. Мне следовало догадаться еще тогда, когда ты отказалась поехать со мной в город. Ты боялась, что тебя узнают. Забилась в эту дыру, моля бога, чтобы случилось чудо, и ты сумела бы отомстить Ленки. Тут появился я, и ты воспользовалась шансом.
На бюстгальтере была молния. Она дернула ее, и он упал вниз. Ее роскошные упругие груди слегка вздрагивали. В глотке у меня пересохло, стало трудно говорить.
– Я попросил тебя собрать информацию о Такере, а ты отправилась в парикмахерскую, чтобы убить время. И правильно. Тебе ничего не нужно было делать: могу поспорить, вы с Ником немало потрудились в свое время, собирая эти сведения. И вообще, у тебя под рукой было подозрительно много информации, решительно обо всех. Это ты, изменив голос, сообщила мне о Харлан. И позаботилась, чтобы я стал ее искать. Единственное, что тебе было необходимо, это твердая мужская рука. И ты ее нашла. Хотел бы я знать, зачем тебе все это было нужно, Вера? Зачем? Ты не умрешь, как другие, но тебе будет очень-очень больно.
Она не ответила, а вместо этого вдруг легким движением спустила трусики и переступила через них. Теперь на ней ничего не было, кроме черных туфелек. Она все так же неподвижно стояла у комода, опершись о него локтем. Я смотрел на нее, понимая, что вижу эту красоту в последний раз.
– Все было отлично продумано, Вера. Натуральная блондинка перекрасилась так, чтобы все принимали ее за крашеную брюнетку? Вероятно, парикмахеру пришлось немало повозиться, и теперь тебя никто не мог узнать, даже знакомые. Ловко придумано! И не удивительно, что ты не захотела показываться мне обнаженной при свете… Да, это было долгое ожидание, Вера. Ты очень изменилась с тех пор когда снялась на той фотографии – ее мне показывал Логан. Но ты все еще прекрасна. Сколько раз, наверное, Джонни скрипел зубами, вспоминая о твоем предательстве! – я занес руку с ремнем.
С быстротой молнии она выдвинула ящик комода, и я увидел в ее руке пистолет. Маленький, но вполне надежный. Что ж, так мне и надо, такому болвану. Заболтавшись, как базарная шлюха, я опять угодил в ловушку.
Но ее голос прозвучал довольно странно:
– Загляни-ка в этот ящик!
Я был не в силах пошевелиться, однако странное волнение в ее голосе заставило меня повиноваться. Я открыл верхний ящик и увидел кучу своих фотографий. Кучу Джорджей Уилсонов.
– У Ника я их тоже видел.
– Посмотри на дату.
Все снимки были семилетней давности, и на каждом стоял штамп доставки.
Она не сводила с меня глаз.
– Мы с Ником знали о Джордже Уилсоне с тех самых пор, как Джонни Макбрайд покинул город. Полиция вручила их Нику еще задолго до этого. Потому что Джорджа Уилсона начали разыскивать гораздо раньше. А теперь загляни в соседний ящик.
Ничего не соображая, я открыл ящик и достал конверт. В нем лежала купчая на дом, в котором мы сейчас находились. Она была оформлена на имя Джонни Макбрайда. Здесь же лежали его демобилизационное удостоверение и письмо Министерства обороны.
– Прочти.
В письме излагались подробности военной карьеры Макбрайда. Он прошел специальное обучение и всю войну провел в глубоком немецком тылу, выполняя секретное правительственное задание. В числе других операций значилось похищение из секретного сейфа списка немецких агентов, действующих в тылу союзников.
Мысли путались в моей голове.
– А что если Джорджа Уилсона разыскивала полиция и произошло невероятное совпадение? – спросила она. – Сначала он встретил человека, которого никто на свете не мог отличить от него самого, а потом этот человек потерял память в результате аварии… Ему следовало воспользоваться сложившейся ситуацией, как ты считаешь? Он подменил удостоверение и поступил очень мудро. Возможно, он даже собирался прикончить этого другого, но потом убедился, что тот и в самом деле ничего не помнит. Тогда он понял, что для него лучше оставить двойника в живых. Если полиция когда-нибудь и нападет на след, то сам Уилсон будет в безопасности. И это было так важно, что он погиб, спасая жизнь двойнику. Но если хорошенько подумать, он не только не был другом, но, наоборот, был злейшим врагом, которого только может заиметь человек.
Это было уже слишком. Мои зубы лязгали, я трясся, словно в лихорадке.
– Правда, это пока лишь мое предположение, – сказала она. – Однако хочу дать тебе шанс. Раздевайся!
Я уставился на нее. Она шевельнула дулом пистолета:
– Раздевайся!
Я снял рубашку.
– У Джонни, как сообщается в письме из Министерства, был шрам как раз на том самом месте, где и у тебя – на животе.
Я взглянул на шрам. Не один раз я ломал голову над тем, откуда он у меня.
У меня точно что-то взорвалось в голове: куски мозаики сложились в стройную картину. Я закрыл лицо руками. Голос Веры доносился теперь как бы издалека:
– Я тоже сперва посчитала тебя виновным, а потом установила, что этот дом и те десять тысяч долларов, что ты мне! оставил, это все, что у тебя было. И тогда я отправилась к Ленки – это была моя единственная возможность. Я ни о чем не сожалею, потому что узнала правду, а когда они стали меня подозревать, исчезла. Она уронила пистолет.
– Я ждала тебя, Джонни. Ты сам сказал, что это было долгое ожидание. Но я знала, что ты непременно вернешься.
Она улыбнулась. И столько нежности и любви было в ее улыбке, что я задрожал еще сильнее. Но теперь от счастья.
– Джонни, ты еще не все просмотрел из того, что лежит в конверте, – произнесла она.
