платформу, вытряхнул из пачки мятую папироску и закурил. В этот поздний октябрьский вечер вместе с ним сошло немного людей - теперь они поднимались на мост. Он же - по старой памяти - подождал, когда электричка тронется с места, а как только мимо него проскочил последний вагон, спрыгнул с платформы, перешел через пути и пошел вдоль полотна. Знакомая ему тропинка начиналась от переезда и кратчайшим путем, через орешник и низкорослые посадки, выводила к цели: к бывшей его даче, проданной в самом начале лета.
...Если бы он не ершился, не отстаивал свою тему, а защищался бы, как и все остальные аспиранты профессора Тимофеева, по заданной теме, не было бы необходимости влезать в долги. И был бы он сейчас наверняка в штате института, и занимался бы спокойно своими 'табличками' на досуге. Так нет - попер против всех, доказывая с пеной у рта, что 'таблички' - не мистификация. Вот и получил то, что заслуживал: три года прошли, диссертации нет, а потому - иди на все четыре стороны. Тут еще вопрос с квартирой, рождение второго ребенка, болезнь жены... Он так торопился с продажей дачи, что даже не успел вывезти все книги, а кладовку не трогал вообще. И договорился, что заберет книги и вещи из кладовки в удобное для себя время.
Но после того как Витюша растолковал ему смысл всей 'простыни' машинной расшифровки 'табличек', Гриновский сразу примчался сюда. Если эта огромная Витюшина машина не ошиблась, то по сравнению с его, Гриновского, открытием Шлиман со всей своей Троей - никто, нуль без палочки...
Подметая сегодня утром на своем дворницком участке, он услышал хлопок дверцы машины и увидел Витюшу, издалека уже что-то возбужденно кричащего. Сначала ему пришло в голову, что его 'таблички' зациклили Витюшину машину я теперь тот будет зол на него до конца своих дней. Ан, нет! Витюша прямо- таки налетел на него, выбил из рук метлу и заорал, вкладывая в крик всю свою душу: 'Знаешь, что ты мне подсунул? Знаешь? Это - программа, то есть часть программы для ЭВМ!' Нет, явных признаков сумасшествия у Витюши не было заметно, покраснел только, но тем не менее пришлось осторожно спросить: 'Витюш, а какое сегодня число?' - 'Болван! - наконец-то разрядился Витюша. - Об этом меня уже сегодня спрашивали! Это - часть, говорят тебе, часть программы. В этом нет никаких сомнений. Что-нибудь еще относящееся к 'табличкам' сохранилось?' - 'Сохранилось, - отступая на шаг, сказал он. - На даче, в кладовке. Целый ларь... Постой-постой, какая программа?'
...'Таблички', как и все остальное, что лежало в кладовке, отец Гриновского привез из своей первой, оказавшейся и последней, экспедиции в труднодоступный район Каракумов. Здесь, судя по персидским источникам V века до нашей эры, находились развалины крепости древнего народа, чье имя не помнили даже персы.
Отец нашел крепость, начал раскопки. Он потом рассказывал сыну и, судя по всему, вполне серьезно, что аксакалы отговаривали его от раскопок; говорили, что если он откроет развалины дневному свету, то произойдет что-то страшное на земле. Саркофаг, из которого были извлечены 'таблички', откопали двадцать первого июня сорок первого. В октябре отец ушел в ополчение и вернулся без ноги. Материалы экспедиции в те тревожные дни не были сданы в институт и остались у него на руках. А после войны от отца все начали буквально шарахаться: седой, пожелтевший, с дергающейся шеей, на костылях, он убеждал коллег хотя бы взглянуть на привезенные находки, но даже старые друзья - в лучшем случае - лишь вежливо его выслушивали. Перед смертью было составлено нечто вроде завещания, но похоже было, что отец все-таки действительно нездоров: он просил быть предельно осторожным при работе с какими-то металлическими пенальчиками.
...Сзади послышались чьи-то шаги. Гриновский подождал немного, потом обернулся и увидел, как в кусты вдруг порскнула какая-то сутулая фигура. Необычность ситуации сначала позабавила Гриновского, но потом ему стало как-то не по себе: не понравилась ему эта чрезмерная сутулость. Ну, да осталось всего ничего до дачи.
На улице было уже совсем темно, и Гриновский немало удивился тому, что на даче не увидел ни единого огонька, а ведь он по телефону договорился, когда придет за вещами. Осторожно открыв калитку, Гриновский тихо, почти крадучись, стал пробираться к дому. Неожиданно где-то в глубине дачи прозвенел звонок, потом громыхнула дверь, и на крыльце возникла чья-то тень. В лицо Гриновскому ударил луч света, раздался щелчок, и кто-то крикнул:
- Убирайся, гадина!
Гриновский поначалу едва не рассмеялся, но, приглядевшись, понял, что на него наставили двустволку.
- Э-э, поосторожней! Уберите ружье! Я - бывший хозяин дачи!
Когда ружье опустилось, он с обидой сказал:
- Я - Гриновский Алексей Аполлинарьевич. А кто вы?
- Я? - человек на крыльце даже растерялся. - Я... сторож. Михаил Кузьмич меня нанял до весны, когда начались все эти безобразия. - Сторож нервно хихикнул. - Кто-то все время шарит по даче и в кладовке...
Не слушая больше сторожа, Гриновский выхватил у него фонарь и бросился к кладовке. Замок был сорван. Коробка с пенальчиками лежала почему-то на виду. Гриновский приподнял крышку, и ему стало не по себе: четырех пенальчиков на месте не было...
5
Уже позже, когда тело пострадавшего лежало в вагончике медчасти, накрытое простыней, капитана Баранова осенило: пальцы и татуировка. Пальцы были непомерной длины, и в каждом - по четыре фаланги, а татуировка на тыльной стороне ладони изображала спираль. Спираль как-то странно поблескивала, фу-ты, черт! Баранов даже вздрогнул: померещилось ему, что ли? Вот и опять... Он еще раз внимательно посмотрел на татуировку - даже в сумраке полярной ночи был заметен ее мерцающий свет. Баранов поежился. То-то и оно... Выходит, не зря он тогда засомневался, у труб-то.
Он медленно вышел из вагончика и оглянулся. Так. Для начала надо запереть дверь и опечатать вагончик.
Теперь Баранов заставил себя не думать об этих странностях. Ему надо было решить более существенную проблему: как сообщить начальству о случившемся - радийной связи не было из-за помех в эфире. 'Не иначе магнитная буря', - подумал он. Пришлось от руки написать донесение и на вездеходе отправить до ближайшего телефона.
Много проще оказалось со свидетелями. Они буквально наперебой рвались к капитану со своими показаниями. Баранов оккупировал контору и только в двенадцатом часу ночи мог подвести для себя некоторые итоги. Показания свидетелей ничего толком не объясняли. Ни того, откуда появился этот неизвестный, ни того, какие силы привели эти многотонные трубы в движение. С такими мыслями он и отправился спать.
Проснулся Баранов от громкого стука. Под окном стоял некто в расстегнутом ватнике поверх нижнего белья, в валенках и без шапки. Его голову и плечи запорошило снегом, в глазах стоял испуг, и он орал:
- Мертвец пропал! Товарищ капитан, скорее! Пропал он!
- Кто пропал? - открывая дверь, недовольно заметил Баранов. - Какой мертвец? Объясните спокойно, что там у вас случилось? И вашу фамилию - для начала.
- Прокопьев Игорь Семенович, - сразу подобрался человек в ватнике. Электрик я. Так вот... - усевшись на предложенный стул, продолжил он: Вчера-то аврал у нас был, потом эта история с трубами... Я, когда поздно ложусь, сплю плохо. В общем, проснулся, когда пяти еще не было. Слышу вдруг - громкий такой звук с улицы. Тут до меня и дошло, что это в медчасти стекло тюкнули, с той стороны звенело. Ну, я в ватник - и на улицу. Все точно - стекло в санчасти было выбито. Глянул я внутрь: простыня на полу, а жмурика нету. 'Уперли', - думаю. Что делать? Сначала рванул было вам сообщить, а потом сообразил: надо же их догнать, не могли они далеко уйти с трупом-то... Ну, я по следу, завернул за вагончик, а там... Мать родная! - Электрика буквально затрясло. - Труп-то как есть живой стоит и на меня смотрит! Здесь, товарищ капитан, каюсь - потерял равновесие. В стену вагончика тут, видать, головой и тюкнулся... В общем, Санек меня подобрал, когда на работу шел. А то бы замерз совсем...
Осмотр на месте добавил к рассказу электрика немного. Вчерашний снег был плотно утоптан, а свежие следы за два часа благополучно замело.
Вроде бы дело складывалось так: какие-то преступники подбросили тело неизвестного, для маскировки его порядком изуродовали, развалив пирамиду, а потом похитили, испугавшись экспертизы. Версия получалась довольно складной, но вот маленькая деталька все портила: стекло в вагончике было выбито
