пятьдесят миль, а затем села на автобус до Элтонвилля - это в трестах милях отсюда, а затем ехала оттуда поездом. Но я знаю, что он найдет меня как-нибудь, рано или поздно. Он не сдается.
- Здесь ты в безопасности, - сказал он, и в его мягком голосе послышался металл.
- Дело не во мне! О, Горти, неужели ты не понимаешь? Ему нужен ты!
- Зачем я ему нужен? Я оставил карнавал три года назад и не похоже, чтобы это очень его беспокоило. - Он поймал ее взгляд; она смотрела на него с изумлением. - В чем дело?
- Тебе что, совершенно не любопытно узнать о себе, Горти?
- О себе? Ну да, конечно. Всем интересно, я полагаю. Но о чем, конкретно?
Она молчала минуту, задумавшись. Вдруг она спросила:
- Чем ты занимался с тех пор, как оставил карнавал?
- Я рассказывал тебе в своих письмах.
- Внешнюю сторону, да. Ты снял меблированную комнату и жил там какое-то время, много читая и нащупывая свой путь. Потом ты решил вырасти. Сколько у тебя ушло на это времени?
- Около восьми месяцев. Я снял эту квартиру по почте и переехал сюда ночью, так что никто меня не видел, и изменился. Ну, я должен был. Как взрослый мужчина я мог найти работу. Какое-то время я выступал на сцене ну ты знаешь, играл в разных клубах, за те подачки, которые перепадут мне от посетителей - и купил действительно хорошую гитару и стал работать в 'Счастливых часах'. Когда они закрылись я перешел в Клуб Немо. И я тех пор был там, ожидая счастливого случая. Ты сказала мне, что я буду знать, когда будет пора... Это всегда было верно.
- Это так и должно было быть, - кивнула она. - Пора перестать быть лилипутом, пора начать работать, пора браться за Арманда Блуэтта - ты должен был знать.
- Да, конечно, - сказал он, как если бы этот факт не нуждался больше ни в каких комментариях. - А когда мне нужны были деньги, я писал кое-какие вещи... несколько песен и аранжировок, статьи и даже пару рассказов. Рассказы не были такими уж хорошими. Вещи легко собрать вместе, но очень трудно их придумать. Эй - ты не знаешь, что я сделал с Армандом, не правда ли?
- Нет. - Она посмотрела на его руку. - Это как-то связано с этим, да?
- Да. - Он посмотрел на свою руку и улыбнулся. - В прошлый раз ты видела мою руку в подобном состоянии примерно через год после того, как я пришел в карнавал. Хочешь узнать кое-что? Я потерял эти пальцы ровно три недели назад.
- И они уже так выросли?
- Это не занимает так много времени, как раньше, - сказал он.
- Это действительно начиналось медленно, - сказала она.
Он посмотрел на нее, по-видимому, собирался задать вопрос, а затем продолжал. - Однажды вечером в Клубе Немо он зашел вместе с ней. Я никогда не мог представить себе, что увижу их вместе - я знаю о чем ты думаешь! Я всегда думал о них одновременно! Да, но это была проверка и равновесие. Добро и зло. Итак... - Он выпил кофе. - Они сели прямо там, где я мог слышать о чем они говорили. Он был скользким волком, а она была девушкой в беде. Все это было весьма отвратительно. И поэтому, когда он вышел, чтобы попудрить нос, я поступил как Лохинвар. Я вмешался. Я вкратце побеседовал с ней и дал ей немного денег на дорогу, и она ушла, пообещав ему прийти на свидание на следующий вечер.
- Ты имеешь ввиду, что она ушла от него на минутку?
- О, нет. Она ушла насовсем, уехала поездом. Я не знаю куда она отправилась. Я сидел там играл на гитаре и размышлял. Ты говорила, что я всегда буду знать, когда наступит пора. Я понял в тот вечер, что пора браться за Арманда Блуэтта. То есть, пора начинать. Он однажды обошелся со мной так, что это продолжалось шесть лет. По меньшей мере я мог тоже обеспечить ему долгий воспоминания. Итак я составил свой план. У меня были трудные ночь и день. - Он остановился, улыбаясь без юмора.
- Горти...
- Я расскажу, Зи. Это очень просто. Он получил свое свидание. Отвел девушку в нежное маленькое гнездышко, которое он спрятал среди трущоб. Его было очень легко вести по пути, устланному примулами. В критический момент покоренное им сердце произнесло несколько тщательно подобранных слов о жестокости по отношению к детям и оставило его переваривать их, глядя на три пальца, которые она отрубила ему на память.
Зина снова посмотрела на его левую руку.
- Ох! Ну и урок! Но Горти - ты подготовился за одну ночь и день?
- Ты не знаешь, что я могу делать, - сказал он. Он завернул рукав. Смотри.
Она смотрела на коричневое, слегка волосатое правое предплечье. На лице Горти была глубокая сосредоточенность; его глаза были спокойными, а лоб гладким.
Какое-то мгновение рука оставалась без изменений. Внезапно волосы на ней шевельнулись - скорчились. Выпал один волос, еще один, маленький дождь волос, падавших на маленькие клеточки скатерти. Рука оставалась неподвижной и, также, как и на его лбу, на ней не было видно никаких следов напряжения, кроме полной неподвижности. Она была теперь голой и сливочно-коричневого цвета, который был типичным как для него, так и для Зины. Но - что это? Был ли это результат того, что она смотрела так сосредоточено? Нет, она была действительно бледнее, более бледной и также более тонкой. Ткани на тыльной стороне руки и между пальцами сжались пока рука не стала худой и узкой, а не квадратной и толстой, какой она была.
- Достаточно, - сказал Горти буднично и улыбнулся. - Я могу восстановить ее за такой же промежуток времени. Конечно, кроме волос. На это потребуется два или три дня.
- Я знала об этом, - выдохнула она. - Я знала, но я не думаю, что я когда-нибудь действительно верила... твой контроль над собой действительно такой полный?
- Вполне. О, есть вещи, которые я не могу делать. Нельзя создать или уничтожить материю. Я могу уменьшиться до твоих размеров, я думаю. Но я буду весить столько же, сколько и вешу, довольно много. И я не могу за ночь стать двенадцатифутовым гигантом; не существует способа, позволяющего набрать необходимую массу достаточно быстро. Но та работа с Армандом Блуэттом была проста. Тяжелая работа, но простая. Я уменьшил свои плечи и руки и нижнюю часть лица. Ты знаешь, что у меня все это время было двадцать восемь зубов? Я отбелил свою кожу. Конечно, на голове был парик, а что касается божественных женственных форм, об этом позаботились те, кого Эллиот Спринг называет 'ремеслом большого бюста и искривленного торса'.
- Как ты можешь шутить?
Его голос стал ровным, когда он сказал:
- А что я должен делать; скрежетать зубами каждую минуту? В такое вино нужно периодически добавлять пузырьков, дорогая, иначе много не проглотишь. Нет, то что я сделал с Армандом Блуэттом было только начало. Я собираюсь заставить его самого это сделать. Я не сказал ему кто я. Кей вне игры; он не знает, кто она и кто я или, кстати, кто он сам. - Он рассмеялся; это был неприятный звук. - Все, что я дал ему, это была мощная ассоциация с тремя давным-давно покалеченными пальцами. Она будет работать у него во сне. Следующее, что я с ним сделаю будет таким же хорошим и совершенно непохоже на это.
- Тебе придется несколько изменить свои планы.
- Почему?
- Кей не вне игры. Я теперь начинаю понимать. Она приехала в карнавал, чтобы повидаться с Людоедом.
- Кей? Но почему?
- Я не знаю. В любом случае судья последовал за нею туда. Она ушла, а Блуэтт и Людоед встретились. Однако, одну вещь я знаю. Гавана сказал мне судья панически боится Кей Хэллоувелл.
Горти хлопнул по столу.
- С ее неповрежденной рукой! Ох как чудесно! Ты можешь представить, что это должно было быть?
- Горти, дорогой - это совсем не смешно. Неужели ты не понимаешь, что с этого все и началось - что именно это заставило Людоеда заподозрить, что 'Малышка' была не просто девочкой-лилипуткой? Ты что, не понимаешь, что Людоед думает, что ты и Кей это один человек, что бы ни думал судья?
- О, Боже.
- Ты запоминаешь все, что слышишь, - сказала Зина. - Но ты не слишком быстро соображаешь, дорогой.
