спрятаться, за каждый предмет достаточного для этого размера. Причем Колька, в руках которого был фонарик, не забывал время от времени полоснуть его лучом по зажатому в руке Костика пистолету. Как предупреждение: мы вооружены, с нами шутки плохи, если что – стреляем.
Сейчас, ночью, практически в темноте, подвал казался совсем иным, вроде заколдованного царства. Фонарик выхватывал из тьмы то стеллажи с пыльными фолиантами, то громадный военный барабан, то древнюю мраморную ванну на львиных лапах и сложенные в нее самовары, то высоченное зеркало в резной раме на массивной подставке, с которой бахромой свисала мерзкая пыль.
Все это, как живое, шевелилось под бегающим лучом, меняло очертания, угрожающе двигалось, заставляло вздрагивать в ожидании нападения из темноты.
Шли все медленнее, прислушиваясь, – но ничего не слышали. Добрались до конца подвала, до запертой двери в бывшую оранжерею. На ней висел огромный замок, покрытый ржавчиной.
Колька зачем-то потрогал его, вздохнул, опустил руку.
– Смотри-ка, – вдруг сказал он, светя в пол.
Возле двери лежал ботинок. Тот самый. Один из тех, что были на ногах неизвестного.
– Не слабо, – выдохнул Колька. – Вот это призрак! Сам сквозь запертые двери проходит, а ботинки бросает.
– Посвети-ка, – попросил Костик. – Сюда, вниз. Видишь?
– Чего?
– Спички!
Весь пол у двери был усыпан горелыми спичками. Будто кто-то долго стоял здесь и зажигал их в надежде что-то увидеть. Или сделать.
Спички были горелые. Но не старые, они вызывающе белели несгоревшими кусочками.
– Пошли, – распорядился Колька. – Больше здесь делать нечего. Завтра днем подробнее осмотрим.
Они вернулись в музей. Теперь была задачка выбраться. Решили ее просто: забрались в карету и проспали в ней до утра. И никто их в эту ночь больше не беспокоил.
Только утром Саша приятно удивился:
– Вы уже здесь, отроки? Похвально. Спускайтесь в подвал, я сейчас приду.
Ребята спустились в подвал и сразу же включили свет. Прошли в дальний конец, к запертой двери. Еще раз осмотрели внимательно пол возле нее. Вполголоса обменялись мнениями.
– Я думаю, – сказал Костик, – кто-то в темноте долго стоял у двери, пытаясь ее открыть.
– Той самой отмычкой?
– Может быть.
– Но на замке, смотри, никаких следов – ржавчина и пыль. А ботинок… А где ботинок?
Ботинка не было. Ни здесь, ни рядом.
– Ушел, – сказал Костик.
– Может, все-таки он где-то прятался, мы просто его не заметили?
– Где прятался? – горячо выдохнул Колька. – В чемодане? Мы все осмотрели. Не было его здесь.
– Какие проблемы, отроки? – послышался знакомый голос, и Саша подошел к ребятам.
– А что за этой дверью? – спросил Костик и снова потрогал замок.
– Раньше там была у графа оранжерея для диковинных растений. И вроде бы, я не знаю точно, она как-то соединяла дом с флигелем.
– А что там сейчас?
– Да хлам всякий. Она вся им завалена. Давно бы надо разобрать, да все некогда. Очистить бы ее, нам еще одно помещение не помешало бы.
– А давайте мы этим займемся, – предложил Колька. – У нас время есть.
– Валяйте, отроки. Возьмите ключи у Афанасия – и действуйте. Только без моего догляда не вздумайте ничего выбрасывать.
– Как же-с! – усмехнулся Колька. Он тоже начал привыкать к манере музейных работников говорить иногда на старинный лад. – Как же-с! Мы понимаем-с!
– Вот-вот! – Саша одобрительно похлопал его по плечу. – Приступайте-с!
Афанасий Иванович с восторгом воспринял предложение и самолично вручил ребятам ключи.
Вернулись в подвал. Пыхтя от нетерпения, Колька вставил ключ, повернул со скрипом, замок щелкнул, и дужка его отскочила в сторону.
Ребята перевели дыхание.
Костик вынул замок из дужек, потянул ручку – дверь не дрогнула.
– Вот еще новости, – прошипел Колька. – Она что, примерзла?
– Может, разбухла от сырости? – предположил Костик.
– Какая сырость? Сухо здесь! – Колька забегал фонариком по двери. – Так и знал! Смотри, Костик, – шляпки гвоздей: она забита.
И точно, по краям двери были заметны глубоко утопленные в дерево шляпки гвоздей.
– Клещами не ухватишь. Повозиться придется. – И Колька со зла дернул ручку изо всех сил.
Ребята ахнули: от рывка дверь повернулась вокруг невидимых петель.
– Хитро, – прошептал Колька. – Замок-то для видимости кто-то навесил.
Он заглянул в открывшееся отверстие. Оттуда дохнуло холодом и какой-то застарелой гнилью.
– Пойдем? – спросил он Костика. – Не боязно?
– Пошли.
Колька распахнул дверь, и они шагнули в оранжерею.
Здесь были тьма и затхлый воздух. Фонарики вырывали из темноты то какой-то пенек, то какие-то рамы под ногами. Потом показались громадные кадки с землей. В одной из них торчал, опустив ветви, высохший скелет пальмы.
Ребята, почему-то ступая беззвучно, медленно шли вперед.
– К флигелю идем, – сказал Костик вполголоса.
– Ага, я тоже направление засек, – и Колька показал ему школьный компас.
Но впереди их ждало разочарование: путь завершился тупиком – несколькими полуразвалившимися ступенями наверх и стеной из вертикальных досок, тронутых плесенью.
Что-то знакомое показалось в этом Костику. «Где-то я это уже видел, – подумалось ему, – не совсем так, но чем-то похоже».
– Пришли, – проворчал Колька. – Недолго добирались.
– Отроки! – послышался оклик Саши с другого конца оранжереи. – Вали сюда, я свет добыл.
Саша, оказывается, принес и начал развешивать под потолком переносные лампы.
– Странно, – сказал он. – Такое впечатление, что работы по разборке хлама уже начались. Афанасий Иванович, – крикнул он в глубину подвала, – вы уже кому-то поручали расчистить оранжерею?
– Да нет, – ответил директор, – не припомню.
Саша незаметно подмигнул ребятам: забывчив шеф становится, стареет.
А у ребят было другое мнение.
Бывшая оранжерея действительно была завалена всяким хламом: ломаные садовые скамьи, какие-то худые тазы, корыта и ведра, тачка без колеса, старинный умывальник Мойдодыр без ног и прочее, прочее – всего не перечислить. Но вот что странно: все эти громоздкие старые вещи лежали, стояли и висели по стенам, а посередине помещения был явно расчищенный проход. Кто-то старательно потрудился, прокладывая себе путь.
Но куда?
Оранжерея была длинна. Ребята, уже при свете, еще раз прошли ее до конца.
Снова остановились перед глухой стеной из вертикальных дубовых досок, тронутых временем. И снова она показалась Костику знакомой. Во сне, что ли, виденной. Он силился припомнить, но тут Колька хлопнул его по плечу:
– Смотри! Опять! – и посветил в пол.
В пыли лежали свежие горелые спички.
