Мы подошли к дверце, из которой я когда-то первый раз выбрался в парк.
Здесь оказался часовой.
Слуга Ящера в плюшевом комбинезоне и медной каске сидел на каменной скамеечке и бесстыдно нарушал устав караульной службы — клевал носом и тихо посапывал. На коленях у него лежало ружье. Оно было похоже на старинный мушкет, но сбоку торчал изогнутый магазин, как у автомата.
Я нерешительно посмотрел на Юльку: 'Проскользнем?' Но Юлька сердито усмехнулся и спокойно подошел к часовому. Положил на мушкет руку. Дернул к себе.
Слуга Ящера вскинул голову и обалдело открыл рот. Кажется, хотел завопить. Юлька злым шепотом сказал:
— Тихо ты, скотина. Встань.
Широкий ствол смотрел прямо в лицо часовому. Юлькин палец аккуратно лежал на спусковом крючке. Юлька слегка шевельнул пальцем, и слуга Ящера взлетел, как от пружинного удара.
— Не пикай. Руки вверх, — приказал Юлька.
Он ни капельки не был похож сейчас на прежнего Юльку.
Слуга Ящера вскинул руки так старательно, что они почти по локоть вылезли из плюшевых рукавов.
Я торопливо шагнул к Юльке, встал рядом. Юлька спросил меня:
— Что теперь с этим дураком делать?
— Пусть покажет, где Тахомир...
— Веди, — приказал Юлька.
Дверца была низкая. Слуга Ящера не решился опустить руки и, чтобы пройти, смешно присел. Я не выдержал, хихикнул. Юлька хмуро сказал:
— Трусы они все-таки. Только с безоружными и могут воевать.
Мы прошли знакомым коридором с желтыми светильниками. Наш пленник вдруг замедлил шаги. Нерешительно оглянулся.
— Только, пожалуйста, не нажимайте спуск, — сипло попросил он.
— Там видно будет, — безжалостно сказал Юлька.
— Веди к правителю и не вздумай фокусничать! — прикрикнул я.
— Их превосходительство, наверно, еще спят...
— Ничего, проснется превосходительство, — буркнул Юлька.
Мы поднялись по винтовой лестнице, потом еще по одной — прямой, устланной ковром, и оказались у широкой узорчатой двери. Слуга Ящера опять оглянулся.
— Открывай, — велел Юлька.
— Я не смею...
— Открывай! — гаркнул я.
Слуга Ящера опять слегка присел и, не решаясь опустить руки, надавил дверь всем телом.
Мы вошли.
Их превосходительство господин правитель острова Двид почивали на кровати под высоким балдахином с откинутым пологом. Белое атласное одеяло на круглом животе господина правителя поднималось и опускалось. Тахомир слегка похрапывал. Тихий такой, добрый дядюшка с румяным лицом.
А Дуг? А Птица? А ребята с поникшими плечами, бредущие поперек мостовой?
— В угол... — шепотом сказал Юлька слуге Ящера и мотнул стволом. — Не вздумай оборачиваться.
Слуга, приседая, убежал в дальний угол и там замер, не опуская рук.
Недалеко от кровати я увидел столик на гнутых ножках. На столике стояла ваза с громадными желтыми грушами. У меня от голода заболело в желудке, и я начал часто глотать слюну.
Юлька подошел к столику, взял грушу и протянул мне. А потом выбрал для себя.
— Позавтракаем, — сказал он с усмешкой и сел на столик. Я тоже — с другой стороны.
Мы сидели, завтракали и смотрели на спящего Тахомира Тихо. Я ел грушу за грушей. Сок тек у меня по подбородку и капал на майку.
Тахомир спокойно дышал. Мне хотелось разозлиться на него изо всех сил, но я почему-то не мог. И по правде говоря, не знал, что делать дальше.
Но надо было что-то делать. Ваза опустела. Не знаю, что меня толкнуло, но я вдруг положил вазу на бок и катнул со стола. Она была, видимо, серебряная и отчаянно загремела в тишине спальни.
Тахомир Тихо быстро сел.
— А? — сказал он. Увидел нас и опять сказал: — А? А-а...
— Доброе утро, господин Тахомир, — проговорил я и вспомнил, как мы зарывали Птицу. — Хорошо спали, господин Тахомир?
Он сначала растерянно заулыбался. Поморгал. Потом лицо его стало серьезным, и он сказал озабоченно:
— Какие вы неосторожные! Вас могли здесь убить.
— А что вы беспокоитесь? — насмешливо спросил Юлька. — Вы ведь этого и хотели...
— Не хотел я, — проникновенно заговорил Тахомир, прижал к груди пухлые кулаки и бросил быстрый взгляд на кинжал, который я покачивал в ладони.
— Разве я хотел? Это обстоятельства...
— Теперь обстоятельства другие, — сказал я. — Вы же знаете, что Ящера больше нет. Вы боитесь, что мы про это всем расскажем? Так, правитель?
Он, кажется, немного пришел в себя. Покачал головой, как мудрец при разговоре с глупыми детками.
— Люди столько лет жили с Ящером. Кто же поверит, что его не стало?
— Поверят, — зло сказал я. — Мы поймаем вашего Крикунчика и заставим голосить об этом на каждом углу... А потом все пойдут к озеру и сами убедятся.
Тахомир опять покачал головой.
— Не так-то легко научить человека кричать совсем не то, что он привык... А если даже и получится... Конечно, люди скоро все узнают. Ну и что? Они сделают нового Ящера. Или придумают. Народу для нормальной жизни нужен страх.
— Да? — язвительно спросил Юлька. — Сам ты, небось, жил без страха и не очень мучился от этого...
— Да нет, он боялся, — возразил я. — Поэтому он заманивал ребят и убивал их...
— Это было необходимо для безопасности государства, — солидно возразил Тахомир.
— Убивать детей для безопасности государства? — спросил Юлька. Он спросил это медленно, негромко и перевел ствол ружья от слуги Ящера к Тахомиру.
Правитель быстро откинул одеяло и спустил с кровати толстые волосатые ножки. Он был в смешной рубахе с кружевами на подоле. Не отрывая глаз от ружья, правитель быстро и убедительно заговорил:
— Да, это было необходимо. Я тут ни при чем, это закон истории. Вы плохо знаете историю. Детей убивали во все времена, во всех странах. Так же часто, как взрослых. Ради общего блага. А вы все валите на меня.
— Ах ты несчастный, — усмехнулся Юлька. А мне захотелось плакать, и я сказал:
— Вот за всех, кого убили... такие, как ты... и ты сам... За Дуга... мы ведь тоже можем убить тебя, Правитель. Ты не успеешь даже крикнуть.
Он замигал, съежил плечи, лицо его сильно вытянулось. Но он взял себя в руки и уверенно сказал:
— Нет, вы не сможете. Не решитесь.
— Потому что противно...
— Не в этом дело. Вы не так воспитаны. Вы не привыкли убивать людей.
— Разве ты человек... — сказал я.
— Да! И у меня есть человеческие чувства. Я жалел тебя...
— Ты?! Не ври. Меня здесь никто не жалел... Ну, может быть, Ктор, да и то лишь сначала. Чуть-
