оливковой шерстью на брюхе. Это самка. Она беспокойно осматривается вокруг и бежит к лежащим под стеной трупам. Начинает рвать зубами кожу, вырывает свежее, пропитанное кровью мясо. За стеной раздается шум. На площадь сыплются щепки, камни, куски кирпича и штукатурки. Самка поспешно отступает обратно в нору.
Я убегаю. Я возвращаюсь в порт. Ветер стих. Я долго плутаю по безлюдным улочкам, стараясь не попасть под летящие отовсюду водосточные трубы и куски стен. На одной из улиц, внутри не догоревшего ещё автомобиля я вижу наполовину обугленного человека, который смотрит прямо на меня остекленевшим взглядом. Неподалеку опять начинается канонада.
До порта я добираюсь уже в сумерках. Мой корабль все ещё стоит у причала. Я с ужасом замечаю, что поднятый трап находится слишком высоко и мне не удастся допрыгнуть до него. Меня охватывает отчаяние. Я мечусь по причалу вдоль корабля в поисках хоть какой-то дороги, хоть какого-то пути наверх. Есть! Тяжелые швартовочные тросы соединяют высокие, темнеющие на фоне неба борта со вбитыми в берег гранитными тумбами.
Тросы то натягиваются, то провисают, тихонько скрипя. Это волны тщетно пытаются сдвинуть корабль с места, отпихнуть его от берега.
Я взбираюсь на гранитную тумбу и оттуда прыгаю прямо на трос, который несколько толще в диаметре, чем мое тело. Я обвиваю хвостом трос и, стараясь не потерять равновесие, продвигаюсь вперед и слегка вверх. Подо мной поблескивает черная поверхность воды. Слышен плеск выпрыгивающих вверх рыб, которые ловят низко летающих над поверхностью насекомых. Если я упаду, то неминуемо утону или буду съеден хищными рыбами.
Трос дрожит, и его подергивания становятся все более ощутимы. Я вцепляюсь коготками в спирально закрученные волокна и всем брюхом прижимаюсь ко все более круто уходящему вверх тросу.
Я ровно на полпути. Именно здесь подергивания каната наиболее опасны, а его натяжение и провисание чувствуются сильнее всего. В какое-то мгновение мне вдруг кажется, что я вот-вот потеряю равновесие и полечу вниз.
Я продвигаюсь вперед медленно, тем более что теперь трос идет уже почти отвесно вверх.
На палубе слышится шум голосов.
Черный силуэт корабля все приближается и приближается по мере моего продвижения вверх, и наконец он закрывает весь горизонт перед моими глазами.
Я ползу вверх, помогая себе хвостом и зубами, обхватываю трос лапками, не обращая внимания на то, что стальные иголки калечат мне брюхо. Я уже близок к цели. Рядом пролетает ночная птица. Некоторое время она кружит прямо надо мной. Я застываю неподвижно. Сейчас я для неё – легкая, беспомощная добыча. Птица улетает. Я напрягаю все мышцы. Мои коготки скользят по металлической поверхности. Еще чуть-чуть, и моя мордочка уже касается холодной поверхности борта корабля. Толстый кот, развалившийся на палубе, равнодушно мяукает.
Теплым погожим вечером я снова схожу на берег, воспользовавшись опущенным трапом.
Стрельба прекратилась, в городе темно и тихо, как будто люди совсем покинули его. Но это иллюзия – люди прячутся, они здесь, я чувствую их присутствие. Огромная сияющая луна освещает мертвые улицы.
На этот раз я направляюсь в другую сторону и стараюсь получше запомнить все вокруг, чтобы легче было вернуться обратно на корабль. Несколько раз я встречаю людей. Они тихо крадутся в темноте вдоль стен домов. В этом мраке они не могут меня увидеть.
В окнах за тяжелыми шторами горит тусклый свет.
Я сворачиваю в узкую улочку – проход между серыми стенами. Здесь, в подворотне, свет сильнее пробивается сквозь занавески: Я протискиваюсь в дом. На устланном ковром полу сидит, сжавшись в комочек, человек. Над ним клетка из деревянных прутьев, а в ней большая птица – отощавшая курица. Рядом с клеткой стоят глиняные кувшины. Человек что-то монотонно бормочет, мурлычет, раскачивается из стороны в сторону. Я пробираюсь дальше вдоль стены, стараясь держаться в тени.
Влезаю на шкаф, на самый верх. Лишь отсюда я замечаю, что курица сидит на яйцах. И, наверное, именно поэтому человек запер её в клетке. Если бы я только мог добраться до нее…
Я пытаюсь спрыгнуть на полку под клеткой. Проснувшаяся курица чувствует мое присутствие. Она нервно кудахчет, высовывая голову между прутьями. Человек встает и поднимает вверх лампу. Курица кричит, вытягивая свой клюв как можно дальше в мою сторону, и задевает стоящий рядом кувшин. Глиняный сосуд качается, кренится, падает.
Я удираю. Уже на улице слышу приглушенный звон разбивающегося кувшина.
Я возвращаюсь в порт, обследуя по дороге пустые дома, разрушенные склады, горы пустых бочек, взбираюсь на высокие кучи мешков с окаменевшим цементом, кружу по темным набережным.
Меня учуяла собака. Она гонится за мной. Я прячусь под лежащей неподалеку лодкой. Съедаю высохшую рыбину, оставшуюся от недавнего улова. Собака бегает вокруг лодки, сует свой нос, пытается протиснуться под нее, но ничего не выходит. Она садится рядом, поднимает голову и протяжно воет на висящую прямо над лодкой луну.
Я в западне. Собака знает, что я попытаюсь выбраться, и ждет этого момента. В конце концов, устав, она кладет морду между лапами и делает вид, что спит.
Я бегаю кругами по моей ограниченной территории и пускаю в разных местах струю – резкий запах моей мочи должен убедить собаку в том, что я все ещё тут, внизу. А я тем временем выскальзываю из-под прикрытия с противоположной стороны.
Я бегу в сторону корабля – быстрее, пока меня ещё никто не преследует. Слышу сзади тявканье: собака бродит вокруг лодки, совершенно не сомневаясь, что я до сих пор сижу под ней.
Еще мгновение, и я увижу огромный, возвышающийся над берегом силуэт корабля.
Да, вот оно – то место. Я подбегаю к каменной тумбе, помеченной моими экскрементами. Но где же швартовы? Где толстые узлы? Я поднимаю голову, вытягиваю шею, ищу знакомые темные контуры. Бегу по причалу в ту сторону, где всегда был трап. Но трапа нет. Лишь мелкие волны бьются о берег. Чуть дальше – ещё одна помеченная мною тумба. Петля швартовочного каната исчезла и отсюда.
