нары. До ужина снова сплю. Хм, странное у них тут отношение к шпионам. Я предполагал, что из меня сейчас же кинутся паяльной лампой явки да пароли выжигать, выяснять, где акваланг-оружие-документы. А про меня просто забыли. Даже обидно, как-то. Они меня что, за какого-нибудь уругвайского шпиона приняли? Такого, не сильно интересного, которого можно попытать в свободное от действительно важных дел время.
Минут через двадцать на нары рядом со мной подсаживается какой-то мужичок Невысокий, неприметный, какой-то вообще никакой. По внешности можно только сказать, что кавказец, но вот даже я, проведший в здешних краях почти треть жизни, не возьмусь определить национальность.
- Не помешаю? - акцент тоже почти не чувствуется.
- Нет, не помешаешь, - отвечаю я, - хотел чего-то?
- Хотел от нас всех спасибо сказать, - отвечает он. - Мы-то, шестеро вместе, так сказать, артель. А эти двое тут уже сидели, когда мы сюда попали. Мы люди смирные, а они - на дорогах 'шалили', сами хвастали. Мол, сам черт им не брат, каторга - дом родной, всех убьют - одни останутся! Одно слово - уроды!
- А что ж такая 'мирная артель' в этой камере делает?
- Ну, я же не спрашиваю, что тут делаешь ты...
- А я отвечу, меня подозревают в шпионаже. Правда, пока не объяснили, на кого...
- Ничего себе, - аж присвистывает мужичок. - Ну, тогда и я тебе скажу, мы по карточным играм, ну, 'двадцать одно' там, покер. По крупным кабакам играем. Вот, вчера, один проигрался и в крик. Шулеры, мол. А при чем здесь шулеры, если сам играть не умеешь? Так что, мы и не переживаем сильно, отпустят. Не впервой. Считай, в каждом городе есть хоть один урод, что, проигравшись, про мошенников орать начинает. Денег-то жалко. А мы играем честно, так что, бояться нам нечего. Да и связи кое-какие имеются, если совсем прижмет. А вот у тебя парень, дела плохи.
- Сильно плохи?
- Сильно... Будь ты вор или дорожный грабитель - загремел бы на каторгу, в каменоломни, ну или в Донбасс, уголек добывать. А вот у убийц и шпионов всего одна дорога - в петлю.
- Это если докажут.
- Эти, - мужичок кивает головой на потолок, - эти докажут. Сочувствую...
Мужичок отходит к своим, а я остаюсь наедине с весьма мрачными мыслями и предчувствиями.
Приходят за мной вечером. Снова отводят в тот же самый кабинет к тому же самому младшему лейтенанту.
- Что стоишь столбом, присаживайся, - кивает он мне на табурет, стоящий посреди комнаты, а потом кивает на мой перевязанный бок, - медпомощь не нужна?
- Да нет, спасибо, нормально все, - отвечаю я.
За спиной, с чуть слышным скрипом открывается входная дверь. Оборачиваюсь. В кабинет заходит примерно моих лет, но уже седой, лейтенант. Смотрит он на меня с нескрываемой ненавистью.
- Хорошо, продолжим, - снова говорит мне 'мамлей'. - Говорить правду - в твоих интересах. Твое имя, звание, задание, с которым тебя к нам забросили, фамилии связных и адреса 'явок'.
В ответ храню глубокомысленное молчание. Подождав пару минут и уяснив, что говорить я не начну, он, изобразив на лице крайнюю степень огорчения и разведя руками, как бы говоря: 'Ну, мил друг, сам виноват, извини!', кивком головы дает отмашку седому лейтенанту. Тот, не говоря не слова, мощным, хорошо поставленным ударом ноги вышибает из-под меня табурет. Скорее всего, предполагалось, что при падении я должен был крепко приложиться затылком о бетонный пол. Ага, сейчас, размечтались! Страховка и самостраховка - это первое, чему учат человека, решившего заниматься самбо. Падаю аккуратно и без потерь для здоровья: скруглив спину, прижав подбородок к груди и слегка хлопнув по полу раскрытыми ладонями. Седой, осознав, что его выходка цели не достигла, сильно бьет меня ногой в бок, прямо по едва начавшему затягиваться порезу. Шиплю от боли, чувствуя, как теплая кровь снова начала пропитывать заскорузлую повязку.
- Ну что, сука, может, сам все вспомнишь, или помочь?
- Да пошел ты!
Когда минут через десять выдохшийся седой, плюнув от досады на пол, выходит из кабинета, надо мной склоняется 'мамлей'.
- Зря упираешься, у Петра в Каспийске, когда турки десант высадили, всю семью вырезали. Будешь молчать - он тебя измордует так, что повешения с нетерпением ждать будешь.
Когда дверь с грохотом захлопнулась за конвоирами, что втащили меня в камеру и бросили мою измочаленную 'тушку' на нары, рядом снова нарисовался бригадир 'мирной артели' картежников. Присев рядом сочувственно цокает языком.
- Да уж, досталось тебе, парень. А я тебя предупреждал, шпионов тут не любят. Ладно, потерпи, сейчас полегче будет. В его руках, словно по волшебству, появляется мокрое полотенце, которым он начинает оттирать корку запекшейся крови с моей физиономии. Потом присматривается к повязке на боку и морщится, словно от зубной боли.
- Сменить бы... Ладно, что-нибудь придумаем, - с этими словами он отходит к своим по-прежнему безмолвным товарищам.
И придумали. Судя по всему, это была чья-то еще вполне чистая нательная рубаха. Бригадир сноровисто порвал ее на ленты и вручил их мне.
- Держи, у тебя перевязка все равно лучше выйдет. Не спец я в этом.
Я только киваю в ответ и, поделив 'перевязочный материал' пополам, первую половину пускаю на новую повязку, а вторую аккуратно затрамбовываю в небольшую щель между досками нар и бревном, к которому они приколочены. Сдается, свежие 'бинты' мне еще понадобятся.
Предчувствия не обманули. Следующий день мало чем отличался от предыдущего. Меня снова отвели в кабинет к парочке 'добрый'-'злой'. Первый снова спрашивал, второй снова бил. А я - снова молчал. Отлежавшись на нарах и наложив новую повязку на опять открывшуюся рану, я попил чаю, заботливо припасенного для меня с обеда старшим 'артели' картежников.
- Слушай, ну что ты сам над собой измываешься, - говорил он мне, пока я прихлебывал из мятой алюминиевой кружки холодный чай. - Ведь искалечат они тебя, а потом один черт, вздернут. Слушай, ответь мне, только честно, ты жить хочешь?
- Глупый вопрос, конечно же хочу.
- Тогда есть у меня к тебе одно предложение. Мы, действительно, бываем в разных местах. И у меня очень много самых разных знакомых. Так вот, есть люди, серьезные люди, которые готовы хорошо платить опытным бойцам, очень хорошо. А ты, как мне кажется, весьма даже опытный...
- Покороче можно? Какой я весь из себя крутой и суровый, я и без тебя в курсе. К сути переходи.
- Ладно, к сути. Нас завтра выпускают, я вполне могу связаться с этими людьми. Они проплатят кого надо, подробности тебе не интересны. И ты отсюда исчезаешь. Сам знаешь, деньги творят чудеса, а нету бумаг, нету и человека. А потом тебя отвозят в одно место и предлагают интересную и хорошо оплачиваемую работу.
- Слышь, братское сердце, ты сам то эти словесные кружева плести не заманался? Я парень простой и конкретный. И хочу получить простой и конкретный ответ на свой вопрос: где и что надо делать? А нет - иди на хер!
- Тише, тише. Незачем так волноваться. Хорошо, вот тебе ответ: надо будет в горах учить молодых парней тому, что ты знаешь сам. За очень, - он специально выделил голосом последнее слово, - хорошие деньги.
Ага, вот даже как, да ты, похоже, меня в инструкторы к боевикам вербуешь! Ну, держись! Резко, не обращая внимания на резанувшую порезанный бок боль, я вскакиваю с нар и сгребаю 'нанимателя' за ворот.
- Ах, ты ж сучонок! - шиплю я ему в лицо, брызжа слюной от ненависти. - Да я таких как ты и твои 'серьезные' уже пятнадцать лет давлю! А ты мне?.. - я аж задыхаюсь, не найдя нужных слов. - Удавлю, падаль!!!
'Миролюбивая артель' дружно подрывается на выручку своему начальнику.
- Стоять, уроды, а не то я ему шею сверну, как куренку! - рявкаю я ставлю бригадира 'артельщиков' живым щитом между собой и ими.
